Книга Черная овечка, страница 7 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

Я думаю о тех ранних годах с Самуэлем, когда занималась на беговой дорожке и йогой. Я была совсем неопытной, когда мы встретились в пустыне. Первое убийство за моим плечами. Никакого опыта в реальном мире. Даже фамилии нет. Интересно, продолжала бы я убивать, если бы выжила одна в дикой местности, если бы он не нашел меня и не приютил? Возможно. Но меня, скорее всего, поймали бы.

Я выбрасываю все эти мысли из головы во время медитации — единственного не подлежащего обсуждению шага в моей утренней рутине. Иногда это единственный шанс посмотреть на свои трофеи, и я только что взяла новый для своего дворца памяти. Образ яремной вены Тристана, бьющейся о проволоку моей удавки, его пульс становится все слабее и слабее, пока не остановился. Я помещаю это изображение в рамку, где оно воспроизводится в цикле, и ставлю его на среднюю полку шкафа с трофеями, восхищаясь этой коллекцией, которая живет только в моем воображении.

Беру свой любимый трофей — голос человека по имени Ник Хатчинсон, которого я убила в прошлом году. Я хранила его в некой розовой ракушке. Подношу раковину к уху и прислушиваюсь.

«Пожалуйста… пожалуйста, нет, я отдам тебе все… все, что захочешь, забирай…»

А затем булькающийпоток крови, когда я перерезала ему горло.

Обожаю его мольбу.

Когда заканчиваю предаваться воспоминаниям, я оставляю свой дворец памяти и медитацию позади, затем принимаю душ и завтракаю: половинка грейпфрута и авокадо на тосте. Нахожу в «Тик-токе» туториал по Смоки-Айс, чтобы разнообразить свой повседневный макияж. Когда я довольна результатом, надеваю свою обычную униформу — джинсы и черный свитер — и с чашкой кофе отправляюсь в Сидар-Ридж повидаться с Самуэлем.

Сидар-Ридж — лучший дом престарелых в Монтане. Неудивительно, что он также самый дорогой, хотя ни для Самуэля, ни для меня это не имеет значения. Я не хотела, чтобы Самуэль отправлялся в дом престарелых, хотела сама ухаживать за ним после того, как он закончит реабилитацию после инсульта, но он отказался.

«Мое наследие не может быть поймано в ловушку из-за моего искалеченного тела», — сказал он, когда я попыталась убедить его остаться. «Ты должна быть в этом мире свободна для охоты».

Поэтому, несмотря на то, что он полностью восстановил способность говорить и хорошо двигает левой стороной, он решил остаться в Сидар-Ридже.

На самом деле, я думаю, потому что убивать других стариков — легкая добыча. Ему буквально сходит с рук убийство с наименьшими усилиями, и не нужно заметать следы. Я сомневаюсь, что он вообще встает со своего инвалидного кресла ради этого.

— Привет, дядя Самуэль, — говорю я, входя в гостиную с двумя чашками чая в руках из просторной кухни. Его водянисто-голубые глаза отрываются от книги. Он не показывает никаких эмоций, когда видит меня; за нами некому наблюдать, поскольку медсестры заняты менее подвижными пациентами.

— Бриа, — хрипло произносит он, когда я целую его в обе щеки.

— В нарды?

— Да.

Я ставлю наш чай на стол, прежде чем подвезти Самуэля к столику у окна. Открываю обтянутый бархатом футляр, настраивая фишки. Он всегда белыми, я всегда черными. Каждый из нас бросает по одному кубику, и он обыгрывает мою тройку шестеркой, а затем начинает игру.

— Четыре? — спрашивает он, имея в виду мой макияж.