Книга Смертная, страница 134 – Мария Сакрытина

Но это же духи.

Так вот, когда я разбираюсь, что к чему, то понимаю: прислужники Дзумудзи ушли недалеко. Их след хорошо виден за городскими стенами. И если утром они просто там есть, то к полудню еще и развивают бурную деятельность. Для людей это похоже на бурю. Странную, с десятком вихрей и молниями бурю. В городе при этом ярко светит солнце.

Господи ты боже мой, почему этот истерик не может оставить меня в покое?!

С Юнаном дело обстоит не лучше. Он прямо за завтраком заявляет, что ни на какой пир я не иду. С ума сошла? Тем более у Тута – это попросту опасно! Я же себя выдам. И кому – посланнику Черного Солнца! Он жуку-скарабею поклоняется. Навозному жуку, Хилина! Говорят, он рабов ему в жертву приносит. Хочешь подробности?

Я прошу не портить мне аппетит. Потом признаюсь: мне плевать, кто и кому поклоняется. Помню я того жука – молодой бог, бывший дух. Кто‐то из наших же его и возвысил. Наверняка Мардук – это в его стиле. Лет сто назад скарабей перебрался в Землю Черного Солнца, потом его оттуда в пустыню вроде бы выгнали. Уж с такой‐то мелочью я как‐нибудь справлюсь.

«Как?» – интересуется в голове Лена. Правда, шепотом, и я от нее отмахиваюсь. Как‐нибудь.

За обедом Юнан называет меня упрямой ослицей. И тоже выглядит как будто удивленным, когда я в ответ смеюсь, а не обижаюсь. Поняв, что переубедить меня не получится и угрозы не действуют, он принимается перечислять красоты Урука. «Хилина, даже морское путешествие лучше, чем пир у Тута!»

Много ты понимаешь, царевич! Шамирам помнит, как ей нравились пиры. Там можно танцевать и заглядываться на красивых смертных. А Лене хочется оказаться на вечеринке, откудане придется уносить ноги, потому что парни сходят с ума от вожделения, а их девушки бесятся от зависти. Я же мечтаю забыться и побыть наконец собой, а не разрываться между Леной и Шамирам, смертной и богиней.

Было бы еще неплохо понять: а я‐то теперь кто?

На закате, спускаясь к паланкину, вижу за городскими стенами зарево – слуги Дзумудзи разошлись не на шутку. Царапает мысль: сколько людей, которых буря застигнет в предместье, погибнет сегодня из-за меня?

Лена требует бросить все и бежать успокаивать духов. Шамирам напоминает, что это вряд ли поможет – скорее всего, меня перенесут в храм к Дзумудзи, а буря продолжится. «В назидание». Очень в стиле Дзумудзи.

Я залезаю в паланкин и думаю, что на пиру отдохну и уже тогда решу, что делать. А еще – может, оно само как‐нибудь решится? Дзумудзи перебесится. Не станет же он устраивать конец света? Побоится Матери.

При мысли о ней меня охватывает такая тоска, что весь путь до дома Тута (метров сто) я молчу. Юнан тоже молчит и выглядит задумчивым. Зачем он здесь?

«Хилина, ты решила, что я оставлю тебя одну?» – сказал он мне за обедом.

«Ну да, позориться в одиночку скучно», – усмехнулась я. Он не улыбнулся.

Меня даже платье не радует – золотые цепочки искуснейшего плетения давят на плечи и натирают грудь. А на подошве сандалий я в последний момент замечаю лазурных змеек – символ царского рода Черного Солнца. И я их, получается, ногами попираю. Не идти же переобуваться!

Вдобавок, как только паланкин вносят в ворота, гремит гром. Ненормально долго, минуты две. У меня потом звенит в ушах и стреляет в висках. Даже странно видеть чистое звездное небо.