Книга Смертная, страница 137 – Мария Сакрытина

О Небо, а я так надеялся избежать войны с Черным Солнцем. Не сейчас, дай мне время усилить армию – нам же так необходимы воины!

Мысли путаются, когда стража Тута, как и моя, а также сопровождающая Шамирам, ощетинивается копьями. Даже слепой щенок выхватывает кинжал. Последнее удивляет меня до невозможности: он что, порезаться не боится? Почему‐то клинок в руках слепца кажется едва ли не бо́льшим кощунством, чем сравнение Шамирам с рабыней.

Тут смотрит на это с недоумением. Кто ж ему поверит? Он сотни раз видел в Уруке изображение нашей великой богини, он не мог ее не узнать. Это оскорбление тем страшнее, что, без сомнения, является намеренным, – его нельзя стерпеть.

Не переставая улыбаться, госпожа Шамирам поднимает руку.

– Я не хочу сегодня крови, –звучит в неподвижном воздухе твердый голос.

Наши воины немедленно поднимают наконечники копий и ударяют их пятками по мраморным плитам пола. Помедлив, я тоже убираю кинжал, хотя внутри клокочет гнев. Богиня сегодня милостива. Что ж, я еще успею вырвать навознику его гнусный язык. Пусть будет война, но такое унижение нельзя проглотить.

– Господин Тут, конечно, ошибся, – продолжает Шамирам. Она делает шаг вперед – и стража Тута отступает. Они смотрят на нее как завороженные. Некоторые глупо улыбаются, у одного из рук вываливается копье.

Шамирам в упор глядит на посла.

– Я не рабыня, господин Тут. И не наложница. Ну же, смертный, скажи, кто я?

Тут оседает на колени, затем утыкается лбом в ее ноги.

– Богиня!..

– Вот видишь, как просто. Все-все, хватит, довольно. Я не злюсь. Ты позабавил меня, чужеземец. – Шамирам окидывает царственным взглядом двор. Поднимает брови. – И где же здесь пируют?

Хилина

И о чем я только думала! Развлечься хотела. Забыться. Отдохнуть! Ну-ну. Кто ж знал, что этот скарабей так обожрется! Сколько жертв ему скормили, чтобы получилось это?!

Пир похож на сцену из фильма ужасов: жуки повсюду. Черные, громадные, невидимые для всех, кроме меня. Они щелкают не то жвалами, не то крыльями и удирают с моей дороги, шелестя лапками.

Зато другие гости – вся знать Урука, за двадцать лет почти ничего не поменялось, – а также столы и даже стены буквально кишат ими. Только гордость – а еще понимание, что богиня не может просто взять и сбежать с пира, ничего не объяснив, это, по меньшей мере, странно – меня останавливает. Так я думаю, когда перешагиваю порог и впервые вижу это. Но спустя время начинаю сомневаться: а почему, собственно, не может? Память Шамирам подсказывает: богиня может вообще все. И плевать, если именинник обидится. Подумаешь! Да он же похож на липкое зловонное чудовище, весь облепленный скарабеями. Мамочки, меня от одного его вида выворачивает! У-у-ужас!

Но есть несомненное преимущество даже такого пира: здесь не слышны раскаты грома. Там, снаружи, бесится Дзумудзи, с которым надо что‐то делать. А здесь всего лишь жуки. Из двух зол я выбираю второе – жуки от меня хотя бы ничего не требуют.

Но картина все равно мерзкая. Просторный зал тонет в полумраке. Это все моя привычка к электрическому освещению, для местных здесь наверняка очень даже удобно. Длинные столы ломятся от блюд, наверное, аппетитных, если забыть про жуков, которые буквально всюду. Мне стол устанавливают отдельно и на почтительном возвышении. И делают это так быстро, что закрадывается подозрение: хозяин просто уступил свой. Чуть ниже накрывают еще один – для Юнана. И в отдалении, по бокам, размещаются остальные гости, которые встают с колен только после того, как я милостиво им разрешаю.