Книга Опасная игра леди Эвелин, страница 91 – Виктория Богачева

— Но можем быть, — резко бросил Беркли.

Я не сразу поняла, что он сказал.

— Что?

— Мы можем стать родственниками, — четко проговаривая каждое слово, сказал он. — Если вы станете...

— Нет, — я перебила его, не позволив договорить. — Не продолжайте. Прошу вас.

— Если вы станете моей женой, — с убийственными интонациями договорил он.

Слова прозвучали и теперь требовали ответа.

Беркли выглядел так, словно его наизнанку живьем вывернули. Дышал тяжело,как после быстрого бега. Правой рукой до хруста в суставах сжимал спинку стула. И он прятал взгляд. Он предложил мне стать его женой и теперь прятал взгляд.

В какой-нибудь другой жизни я могла бы залепить ему пощёчину. Или же — сделать строгий выговор. Что так недопустимо предлагать женщине руку — я молчу о сердце. Даже из самых благородных, лучших побуждений.

Но у меня не было сил. Я почувствовала, как в уголках глаз начали скапливаться слезы — слезы, которые не пришли даже во время печальной церемонии погребения. Губы дрожали, и далеко не с первого раза у меня получалось издать разумный звук.

— Благодарю, милорд, за столь щедрое предложение, — я поднялась с дивана и прижала обе ладони к животу, — но я вынуждена его отклонить.

Не знаю, ожидал Беркли этого или нет, но он вздрогнул и подался вперед, и впился в меня непримиримым, почти свирепым взглядом.

— Почему? — спросил холодно и зло, пока в глазах медленно занимались угли — предвестники грядущего пожара. — Это позволит вам остаться в моем доме, под моей защитой. Позволит быть в курсе расследования… вы даже сможете помогать... если захотите.

У меня дыхание перехватило от его слов.

— Я... я даю вам слово, что после венчания ничего не изменится. Ничего, — с нажимом повторил, по-прежнему не отводя взгляда. — Мы станем жить как жили. Как... посторонние, но в одном доме, под одной крышей.

Невольно меня передернуло.

— Вы бы слышали себя со стороны, — горько обронила я и поднесла ладонь ко рту, покачав головой.

— А что не так? — сердито тряхнул он волосами. — Все лучше, чем ваше позорное бегство! И не смейте лгать, что вдруг возжелали стать гувернанткой!

— Нет, не возжелала. Но это честный труд и честный заработок. И, по крайней мере, я не предам себя, если пойду работать.

— Стало быть, вы предадите себя, если пойдете за меня замуж? Так я должен это понимать?

Я и забыла, с кем имею дело. Беркли уже не говорил со мной, он вел допрос. И каждое слово использовал против меня же.

— Да, предам, — кивнула я, не дрогнув.

В голове звенели слезы, и больше всего на свете я хотела сбежать из флигеля прямо сейчас. Нужно спросить у сестры Агнеты: быть может, она подскажет место, где я могла бы задержаться ненадолго, пока жду подтверждения, наймут ли меня гувернанткой?.. Если уехать завтрарано утром...

— И почему же, позвольте спросить?! — еще сильнее взъярился Беркли.

— Потому что вы предлагаете мне ужасную вещь! — стиснув кулаки, я вытянула руки вдоль тела. — Это не просто договорной брак, это... это... вас трясло, когда вы говорили — так сильно вам все это противно, так сильно вы всего этого не хотите! А я не хочу жить с человеком, который делает мне такое одолжение из жалости, словно... словно ему противна сама мысль о браке со мной.

Я замолчала, и стало так тихо. Сестра Агнета сидела, не шелохнувшись — я почти забыла о ее присутствии. Беркли же... Беркли стоял, отвернувшись, и уже обеими руками давил на спинку стула, нависая над ним. Темные волосы упали ему на глаза, спрятав меня от его тлеющего взгляда, но я видела напряженную шею с натянутыми жилами, дергавшийся кадык, и челюсть, которая была так сильно стиснута, словно его пытали.