Книга Маша и Гром, страница 132 – Виктория Богачева

Он забрался в машину и уехал, а я стола с покрасневшими, алыми щеками и смотрела ему вслед, и чувствовала себя почему-то так, словно меня оплевали. Даже не снизошел до настоящей ссоры со мной! Остановился он, вернул себе контроль над словами!

Да пошел он в жопу! Он и его деньги, и его дом, и тачки, и подачки, и ночные разговоры, и помощь, и вообще все на свете!

Я потерла локоть, который он сжимал. Кажется, будет синяк. Кожа и сейчас болела в тех местах, где ее касались его пальцы.

Из оцепенения, пока я боролась со слезами и злостью, меня вывел Гордей. Он снова подошел и взял меня за руку своей теплой ладошкой.

— Маш, пойди мороженое есть, — сказал он со вздохом, и меня посетила пронзительная, пугающая мысль, что пацан каким-то седьмым чутьем все прекрасно понимал.

Слишком уж сочувственно он сопел все время, пока мы шли по Красной Площади в сторону ГУМа, и слишком сильно сжимал мою ладонь.

Перед входом я обернулась: Мельник буквально наступал нам на пятки, а двое других держались чуть позади и вертели головами из стороны в сторону.

Мне почему-то сделалось смешно. Если напрячься, то можно вообразить себя важной кинозвездой, которую охраняют от назойливых фанатов.

Когда мы подошли к разукрашенному киоску и заняли свое место в очереди за мороженым,Мельник вырос за нашими спинами словно по мановению волшебной палочки.

— Гром оставил денег, — сказал он немного смущенно, и я поняла, что он слышал нашу перебранку. — Так что сегодня за все башляю я, — с преувеличенным весельем сказал он и щелкнул Гордея по носу.

— Выбирай, пацан.

— А два можно? — он посмотрел на меня с надеждой, и я не нашла поводов отказать.

В конце концов, как верно сказал его папаша: кто я такая?!..

— Пойдем на фонтан посмотрим, — сказал Гордей, держа в каждой руке по стаканчику пломбира.

Он решительно направился вперед, и мы пошли за ним следом. Внутри ГУМа я оказалась, наверное, во второй раз, и поэтому сейчас с любопытством разглядывала длинные двухэтажные ряды и соединявшие их мостики, и крышу, и магазины, и людей вокруг. Рядом со мной с совершенно беспристрастным лицом шагал Мельник: его, кроме Гордея, не волновал никто.

Порой я ловила на себе чужие, заинтересованные взгляды, и всякий раз начинала нервничать. И хотя наша компания никак не могла не привлечь к себе повышенное внимание случайных зевак, я каждый раз думала, что смотрят именно на меня, потому что узнали. Потому что Громов мне соврал, и я все-таки в розыске, и мое лицо висит на каждом фонарном столбе.

Но Мельник хранил потрясающее спокойствие и ни на кого не реагировал, и я тоже успокаивалась, наблюдая за ним. В конце концов, люди наверняка смотрели не на меня, а на трех огромных шкафов-охранников в примечательным черных кожаных куртках, с одинаковыми бритыми головами. Я с Гордеем на их фоне просто терялась.

Некоторые встречные отшатывались от нас в сторону, и мне почему-то было из-за этого стыдно. Хотелось остановиться и закричать: я не с ними, я не такая. Я здесь по воле обстоятельств...

А в некоторых встречных я угадывала похожие на нас истории: разодетая высокая девушка с длинными ногами от талии шла в сопровождении пары бугаев, до боли похожих на Мельника. Наверное, подруга какого-нибудь «папика», решившая прошвырнуться по магазинам. Мне делалось и смешно, и грустно.