Книга Маша и Гром, страница 129 – Виктория Богачева

Он стоял так близко ко мне и, казалось, заполнил все окружавшее пространство. Я слышала аромат его одеколона: что-то свежее и морозное, как ясный зимний день. Я сглотнула и попыталась отвернуть в сторону голову, но он не дал: удержал рукой.

— В какую ты играешь игру? — тихо спросил Громов, когда я случайно все же заглянула ему в глаза.

Его вторая рука в тот момент отвела с левого плеча мне на спину выпутавшиеся из косы пряди. А потом ладонь, которая удерживала мое лицо, скользнула мне на затылок и слегка сжала волосы, и Громов поцеловал меня, притянув к себе.

Я задохнулась.

Казалось, меня столкнули в глубокий колодец, и я все падала, падала и падала, и от страха внутренности сжимались в тугой комок, и путались мысли.

Я его не оттолкнула. Я даже не замычала протестующе и не попыталась вырваться — он меня толком и не держал. Я сделала то, что давно хотела, только признаться себе боялась: положила руки ему на плечи и ответила на поцелуй, чувствуя, как под моими ладонями перекатываются тугие мышцы.

Из его горла вырвался какой-то звук: то ли стон, то ли низкий рык. Поцелуй сделался жестче, глубже. Пол уходил у меня из-под ног, и я почти повисла на Громове, впиваясь пальцами в его бицепсы.

Когда он слегка отстранился от меня, я еще пару секунд хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. И продолжала стискивать его плечи.

Кое-как я сфокусировала свой взгляд на его лице.

— Вот так бы давно, — сказал Громов, и я аж подпрыгнула.

— Иди к черту! — прошипела я и шагнула назад, врезавшись затылком в стену. — Бл**ь.

— Воспитанные девочки не ругаются матом, — он шутливо погрозил мне пальцем, вернув своему лицу беспристрастное выражение.

— Я не девочка! — я огрызнулась и потерла ушибленный затылок. — Какого черта ты устроил?! Это что, очередная твоя проверка была?! — я напустилась на Громова, чтобы скрыть собственное смущение.

И не думать о том, что мне понравилось с ним целоваться. Что у меня, мать их, бабочки в животе трепетали, пока его губы касались моих. Что сердце чуть из груди не выскочило, когда я почувствовала, как хватка на моих волосах буквально на секунду ужесточилась — он сжал ладонь, а потом вздрогнул, и только тогда разорвал поцелуй.

Я тоже его задела. Получается так.

— Да, проверка, — невозмутимо сообщилон.

Но я на это не повелась.

Я знала правду. Я ее почувствовала. Почувствовала каменное напряжение мышц под своими ладонями. Почувствовала желание углубить поцелуй и сильнее прижать меня к себе, которое он пресёк.

Но оно было.

Было.

— И как, я ее прошла? — я скрестила на груди руки и шагнула к нему, а он — Громов — отошел назад.

— Прошла, — он хмыкнул мне в тон и прищурился.

Поднял руку и поднес к моему лицу, на секунду коснулся покрасневшей, разрумянившейся щеки и провел по коже линию до моих губ. Меня словно током ударило. А он с невозмутимым видом развернулся и зашагал по коридору в сторону, где находилась спальня Гордея.

Мне оставалось лишь недовольно фыркнуть и пойти следом за ним. Я нагнала его уже возле самой двери и придержала за локоть, заставив посмотреть на меня. Как-то во всей этой кутерьме я упустила, что он, наверное, злится на сына: не послушался, обозвал треплом, выкрикнул, что ненавидит...

— Ты же не собираешься... — я замялась, подбирая подходящее слово.