Книга Маша и Гром, страница 41 – Виктория Богачева

Не встретив по дороге до колодца ни души, я умылся прямо там и набрал два ведра холодной, прозрачной воды. Наконец-то, я смысл с лица всю эту грязищу и кровь. Плечо, по которому чиркнула пуля, тоже вроде перестало кровить. Перевяжу его, когда Мельник привезет аптечку.

С полными ведрами возвращаться обратно в горку с непривычки было тяжело. А когда-то катался с ними на велике, и даже дыхание не сбивалось.

Девчонка все также сидела на табуретке на кухне. Интересно, она хоть позу сменила?

— Идиумойся, — велел я ей, потому что отлично знал состояние, в котором она находилась. Или делала вид, что находится?.. Глаз с нее не спущу.

Сам таким был в первый срок в Афгане. Когда после бойни, которую потом в газетах называли «столкновением» или «перестрелкой» ты сидишь как дебил, пялишься в одну точку и вообще ни о чем не можешь ни думать, ни говорить. У тебя кровь может идти, кусок кожи как лоскут висит — а ты ничего не чувствуешь. Помогает, когда кто-то тобой руководит. Говорит, что делать, куда идти.

Как я и думал, она послушно поднялась и вышла из кухни. Я услышал плеск воды на улице. Руки сами потянулись к пачке сигарет, но я остановился. Нужно чем-то заняться. Ожидание выматывает сильнее всего. Наугад я щелкнул выключателем, и, к моему огромному удивлению, на кухне загорелась куцая лампочка, висящая под потолком. Я-то думал, что все провода давно срезали на металлолом. Надо выписать премию тому, кто помнил об этом богом забытом месте и исправно платил за электричество.

Занятие я себе нашел легко: деревенский дом отапливали небольшой печкой, которую сложил из кирпича мой отец. А для нее нужны были дрова. Огромная куча дров, потому что в последний раз тут протапливали комнаты лет десять назад, не меньше. В соседней пристройке, которая носила гордое название «сарай», а на деле была же покосившейся лачугой, точно лежал топор и старый, деревянный хлам. Он сгодится. А если нет — изрублю стол и стул. Последнему и так уже сегодня от меня досталось.

Я вышел на свежий воздух. Действительно свежий — меня, без куртки, пробрало насквозь. Девчонка обернулась на шум моих шагов: шипя и отфыркиваясь, она пыталась умываться ледяной, колодезной водой. Получалось у нее неплохо: смыла кровь с рук и лица, и перестала выглядеть так, как будто до морга осталась одна остановка. Она дрожала. Наверное, от всего и сразу: холодной воды, ветра, страха, стресса. Я ничего не сказал ей, а она не спросила.

В сарае нашелся старый топор, с которого я смахнул паутину, и старые деревяшки: поломанные стулья, одноместная лодка с выцветшей краской и с пробитым днищем, часть мебельного гарнитура. Хватит на месяц топки. Но я не собирался задерживаться здесь так долго.

Забавно. Вот вроде я здоровый мужик, спорт, качалки, бассейн, с Авёрой периодически мутузим друг друга в зале. А всеравно выдохся, пока рубил. С дровами всегда так. Результата пять бревнышек, а запыхался так, словно весь день пахал. Я настругал щепок для растопки, не найдя никакой бумаги, и вышел из сарая, придерживая подбородков стопку разнокалиберных дров у себя в руках.

Девчонка к тому моменту вернулась на кухню. Так странно. Мельник уехал максимум пару часов назад, а казалось, что прошло уже несколько дней. Время в этой проклятой деревне замедлялось, ползло как гусеница, и за это я ненавидел ее еще сильнее.