Книга Маша и Гром, страница 93 – Виктория Богачева

Короче говоря, Маше я солгал.

— Блин, да, — и она мне поверила, потому что ничего не понимала ни в работе ментов, ни в том, как они обычно действуют. — Ты прав.

Ого! Это не просто компромиссы, это целый прогресс.

— Я попрошу охрану купить тебе что-нибудь на первое время. В конце концов, ты ведь тоже права. Если бы не я, ты бы вряд ли оказалась сегодня в ментовке.

Тут я, конечно, слукавил. Потому что во всем этом уравнении был еще один элемент: ее ложь и ее тайна насчет Бражника. Но мы вроде как негласно с ней решили закончить этот ужин спокойно, поэтому я не стал ничего говорить.

Я дождусь, пока она сама придет ко мне и выложит все на блюдечке. Пусть признается первой.

— Ладно, — она размышляла целую вечность, сверля меня пристальным взглядом. — Только что-нибудь нормальное и немного. Без леопарда и перьев.

— Как скажешь, — я был готов расхохотаться, увидев, как вытянулось ее лицо.

Так просто согласиться с ней точно стоило хотя бы ради того, чтобы посмотреть на ее недоуменные, шокированные глаза.

— Спасибо, — церемонно добавила она, сделав небольшой глоток вина.

— Всегда к твоим услугам, — я отсалютовал ей бокалом с виски, и Маша, не сдержавшись, фыркнула.

На выходе из Метрополя я предложил ей свою куртку. Все-таки уже ночь на дворе, а она в одном свитере, да еще и дырявом. Как я уже упоминал, мама учила меня уважать девочек. Даже тех, кто бесит до зубовного скрежета, лезет со своим мнением дело не по делу и слишком вызывающе себя ведет.

— Да хватит уже, — я оборвал ее вялое сопротивление, накинул ей куртку на плечи и вышел на воздух.Снаружи было прохладно, и пришлось ускорить шаг, чтобы дойти до парковки.

Когда мы сели в гелик — я на переднее пассажирское, она сзади, то я велел водителю:

— Печку включи посильнее, чтоб назад дуло.

— Хорошо, Кирилл Олегович.

Мы проехали центр и выехали на Садовое, когда я вспомнил, что забыл у нее спросить.

— Маша, а майор не упоминал такого... — я обернулся через плечо и увидел, что она спала, привалившись виском к стеклу. Моя куртка все еще была наброшена ей на плечи.

Не договорив, я отвернулся и поймал ее лицо в зеркале заднего вида. Такой спокойной и умиротворённой она была только во сне. Тогда в родительском доме, когда я проснулся посреди ночи и больше не мог заснуть, я видел такое же выражение у нее на лице. И сейчас вот.

— Сделай музыку потише, — понизив голос, сказал я водителю.

Он убавил громкость, и группа Кино запела гораздо тише. Я закрыл глаза и откинулся спиной на сиденье.

— Солнце моё — взгляни на меня,

Моя ладонь превратилась в кулак,

И если есть порох — дай огня.

Вот так…*

* Кукушка

Удивительно, но самым сложным в доме Громова для меня оказалось врать маме. Нет, с обманом у меня проблем не было. Я не испытывала угрызений совести, не слышала гласа совести. Проблема была с тем, что я не жила больше пары дней с мамой на одной территории уже лет, наверное, шесть. Я отвыкла, что она рядом, и это создавало сложности. Например, мне приходилось каждую минуту помнить про свои запястья и постоянно натягивать на ладони рукава свитера.

Для мамы я придумала легенду, поверить в которую может лишь женщина, убежденная, что ее ребенок никогда прежде ей не лгал. Может, в тот момент я почувствовала слабый укол совести. Мама мне правда верила... Моих объяснений хватит примерно на неделю, а потом даже она начнет задавать вопросы. Но дальше пары дней я пока вообще не заглядывала, потому что все последние события доказали мне, что это бесполезно.