Книга Маша и Гром, страница 94 – Виктория Богачева

На полной скорости моя жизнь летела под откос: я потеряла работу, я не могу вернуться в место, которое называла своим домом; я не знаю, что будет завтра. Я ничего не контролирую. Я в полной жопе.

И да, я лгала и продолжаю лгать Громову. А он не добрый Дедушка Мороз, который подарит девочке на Новый Год конфетку. Он бандит, каким бы... относительно нормальным он ни казался со стороны. Он мне не друг, и я не должна об этом забывать. Ни на секунду. Если хочу выбраться из всего этого дерьма живой.

Четыре раза они вместе с адвокатом спрашивали меня насчет шантажа со стороны ментов. Точно это было неспроста. Но что я ему скажу? Да, я убила своего бывшего парня, бандита, члена какой-то группировки? Убила, чтобы спасти себе жизнь?.. И нет никаких гарантий, что Громов это нормально воспримет. А вот причин, по которым он повернет услышанное против меня, я запросто накидаю целый список.

Я не знала, что мне делать. Сколько я еще смогу изображать дурочки и прикидываться, что не понимаю, о чем меня спрашивают? Громов, очевидно, дал адвокату команду рыть старое дело, рыть мое прошлое. Рано поздно он или догадается сам, или ему расскажут. И что будет со мной тогда?.. А что будет, если я прямо сейчас встану и пойду ему во всем признаюсь?..

— Доброе утро!

В таком мрачном настроении ранним утром субботы Гордей нашел меня, сидящей в дверном проеме черного входа. Я курила, держа на коленяхчашку кофе с молоком. Мне не спалось. Я проснулась еще часов в пять и повалялась немного на своем матрасе, надеясь, что смогу уснуть. А потом встала, признав бесполезность попыток, и ушла из комнаты, чтобы не шуметь не разбудить маму.

Громова я с того вечера, как мы приехали в загородный дом, не видела. Из случайно услышанных разговоров я поняла, что он уехал в пятницу рано утром и вернулся уже глубоко за полночь.

— Привет, — я улыбнулась ему и отсалютовала кружкой.

Пацан, конечно, напоминал тень себя прежнего. Не знаю, о чем только думал его папаша и почему еще не отправил мальчишку куда-нибудь подальше. Почти любое место было бы для него безопаснее, чем находиться поблизости от отца. Гордей выглядел болезненно. Судя по кругам под глазами, он плохо спал. Тут я его понимала. Сама нормально не спала ни разу со дня аварии. И взгляд у него был какой-то грустный... щемящий. Я к детям относилась прохладно, никогда не любила возиться с малышами, но тут растрогалась. Может, ощущала за него какую-то ответственность? Или связь? Ну, после того как спасла его тогда.

— Не спится? — я понимающе на него посмотрела.

Он стоял, опираясь спиной на стену, в пижамных штанах и накинутой на плечи куртке. С улицы сквозь открытую дверь тянуло прохладным осенним воздухом. Заболеет же ведь. Подавив вздох, я потушила недокуренную сигарету, поставила кружку на пол и поднялась на ноги. Когда я уже протянула руку, чтобы закрыть дверь, Гордей внезапно заговорил.

— Ой, а я хотел предложить выйти прогуляться по участку.

Отказать ему я просто не смогла, хотя особого желания куда-то тащиться не испытывала.

— Только переоденься. Заболеешь, и твой отец мне голову отрежет.

Учитывая образ жизни Громова, прозвучало двояко. Я выругала сама себя. Ну, можно же и за языком немного последить. Хорошо, что обрадованный моим согласием Гордей пропустил вторую реплику мимо ушей и уже умчался по коридору вглубь дома.