Книга Отрада, страница 149 – Виктория Богачева

А вуй Избор, едва не погубивший ее из-за каких-то камней, был, выходило, ни в чем не повинен! Ну, как можно стерпеть эдакое непотребство?

Не помня себя, она рванула вперед, но Храбр перехватил ее, придержав за локоть. Краем глаза она заметила, как сбоку в толпе заметался Твердята, но и его остановили твердые руки сестры, легшие на плечи.

Толпа гомонила все больше и сильнее, и с изумлением для себя Отрада услыхала, что говорили-то люди против воеводы! Да против старосты, который, вестимо, все это ему в уши и наплел. По груди, вопреки всему, разлилось теплое чувство, а к глазам вновь подступили слезы. На сей раз, уже не от обиды.Никогда прежде она не помнила, чтобы за нее так заступались.

Даже воевода, привычный ко всему, выглядел малость опешившим. Он все пуще и пуще хмурился, пока брови и вовсе на сошлись на переносице.

— Достойный муж... — жесткая усмешка искривила его губы. — А он в путах оказался потому, что невесту мою погубить пытался. Сперва выкрал из общины, после — гнить в яму бросил. А когда меня увидал, так и вовсе чуть не убил.

Щеки Отрады запылали, когда все взгляды впились в нее. Ей мстилось, ее искололи костяными иголками. Но Храбр стоял подле нее и крепко сжимал ладонь, и закрывал широкими плечами от взоров старосты Зоряна и его семьи.

— Ведаешь ли, что до того было? — горькая улыбка коснулась губ Храбра, когда воевода не нашелся, что сказать в ответ на его слова. — Несколько седмиц назад мы приносили великую жертву Велесу, чтобы одарил он нас своей милостью и не дал дожду погубить урожай. Тогда староста общины нашей, Зорян, примириться мне предложил, былое позабыть. И честь мне оказал, своим правом первой ловиты одарил.

Если до этих слов лишь немногие косились на Зоряна и его род, то теперь к нему разом обернулся весь люд. Его сыновья — Перван и Лешко — вышли вперед, подперли широкими плечами отца. Оба высокие, мощные, довольные сытой жизнью, они внушали и страх, и робость.

— Я требую суда, воевода, — Храбр боле не улыбался и не шутил. Нахмурив лоб, он смотрел на старосту, и его голос звенел сталью. — Меня чаяли убить. Как и мою невесту. И я говорю, что то был староста Зорян. Пусть нас рассудит Сварог.

Отраде сделалось так больно, что она приложила ладони к животу и чуть склонилась, надеясь, что это поможет унять боль.

Но та шла вовсе не от живота, а от сердца, и потому тугой комок, мешавший ей дышать, принялся разрастаться все больше и больше.

В голове билась одна-единственная мысль: его убьют.

— Я требую суда, воевода, — Храбр боле не улыбался и не шутил. Нахмурив лоб, он смотрел на старосту, и его голос звенел сталью. — Меня чаяли убить. Как и мою невесту. И я говорю, что то был староста Зорян. Пусть нас рассудит Сварог.

— Ах ты! — староста, не утерпев, ступил вперед.

Но вскинутая рука воеводы мгновенно заставила того замолчать и остановиться.

— Скор ты на расправу, кузнец, — теперь он повернулся к застывшему на месте Храбру.

Скользнул взглядом до шатавшейся от слабости девке, застывшей подле него. Лицом она кого-то ему напоминала, и это было и странно, и чудно. Откуда бы так близко ему знать жителей общины? Пусть даже столь богатой и крепкой, как эта.

Он воевода княжеский, а не купец на торгу.

— Сперва я хочу его выслушать, — воевода чуть кивнул, и двое его кметей подошли и вздернули на ноги Избора.