Книга Отрада, страница 94 – Виктория Богачева

— Силой он тебя хотел в костер завлечь? — спросил мужчина, углядев, что та больше не плачет.

Отрада лишь кивнула.

— Замуж тебе надо, — немного помолчав, рассудил мужчина. — А что глядишь на меня волчонком? — улыбнулся он, встретившись с ее зелеными, заплаканными глазами. — Беда, коли у девки ни отца, ни брата, ни мужа нет. Некому защитить. Да и сама все видишь, не дура ж ты.

Дядька Третьяк был, вестимо, прав. Отрада мыслила, что сможет схорониться в избе у Вереи, подальше ото всех напастей. Но вышло все иначе.

Легко судить, когда сам – взрослый муж! Кто ж ее замуж такую возьмет? Ни приданого толком, ничего нет. Еще и родня по материнской стороне разумом тронулась.

Вздохнув, Отрада отбросила за спину непривычно распущенные волосы, и остаток в пути они прошли в тишине. Дядя Третьяк косился на нахохлившуюся девку, но ничего больше не говорил. Той и так хватало, о чем поразмыслить.

— Верея! — когда дошли до избы, мужчина вперед Отрады поднялся по крыльцу и вошел в сени, громким голосом распугав царившую на опушке леса тишину. — Принимай приемыша своего! Чего ж ты девчонку одну-одинешеньку отпустила? Обидели ее без твоего пригляда...

Слушать бормотание дядьки Третьяка было почему-то приятно. Звучала в его голосе искренняя забота, по которой Отрада успела истосковаться. Даже не огорчилась она, что вот так сразус порога на госпожу Верею тот все ее горести вывалил.

Огорчилась уже после.

Как вошла в избу и увидала кузнеца Храбра, сидевшего за столом.

Первой мыслью у Отрады было – развернуться и вылететь стрелой прочь. До того расстроилась, что даже на дядьку Третьяка обозлилась! Мол, мог бы и не с порога все знахарке сказывать, а сперва в избу зайти. Мало ли, что там. Вдруг чужой человек сидит!

Так и вышло.

— Кто тебя обидел, милая? — взволнованный вопрос Вереи застрял у Отрады в горле сухим комом.

Знахарка поднялась ей навстречу, подошла к девке, замершей на пороге сеней, и взяла ее руки в свои. Позади нее высоченной стеной возвышался кузнец, также вставший с лавки. Глядеть на него было больно, и Отрада старалась не смотреть. Лишь разочек покосилась и согрелась в тревоге, притаившейся в глубине его глаз.

И тут же устыдилась, выругала себя глупой девкой и повернулась к Верее.

— Любим ее обидел! — то ли устав ждать, пока у Отрады язык повернется рассказать, то ли замыслив что-то свое, но дядька Третьяк не выдержал и сам ответил на вопрос знахарки. — Избора меньшой сынок.

— Ах, вот оно что, — Верея переменилась в лице. — Словом злым выругал? — спросила она, гадая.

Следов от удара на лице Отрады она не видела, вот и подумала о том, что Любим девку грязными речами зацепил.

— Какой там! — разошедшись, дядька Третьяк и не думал униматься. — В костер едва не завлек, силой.

— Вот же дурное племя! — в сердцах воскликнула знахарка. — Да чтоб его Макошь мужской силы лишила, чтоб у него уд отсох!

Отрада мыслила, что пуще покраснеть уже не сможет, но она ошибалась. Все лицо запылало ярким румянцем, когда услыхала она слова Вереи. Даже дядька Третьяк смущенно закряхтел, но поперек знахарке ничего не сказал.

Что ни говори, а Верею в общине побаивались. Уважали, но побаивались. Верно, было, за что.

— Да замуж ей надо, вот и весь сказ, — немного погодя сказал дядька Третьяк и уперся руками в бока, загадочно поглядывая на Верею.