Книга Яромира. Украденная княжна, страница 130 – Виктория Богачева

Она не ведала, заставили ли князя передумать слова собственного сына, али тот с самого начала намеревался дозволить им остаться, но так и вышло. Люди попросили у Ярослава Мстиславича крова и защиты, и он их дал. Велел каждого пристроить к делу, которое было по силам. Ладога готовилась к тяжелой зиме и непростой войне, и все должны были внести свою часть. И потому старики, женщины и дети разгребали пепелище от сожженных житниц, таскали из леса хворост и бревна, мастерили наконечники для стрел, плели веревки, штопали портки и рубахи кметям из дружины.

Чеславуо том, что она мыслит, никто не спрашивал, и потому она свое разумение держала при себе. Она не княжич, в конце концов. Хотя и ему отец не дал спуска за дерзкие речи, прозвучавшие в гриднице…

Заметив на крыльце княгиню Звениславу, воительница направилась туда. Лучше подле нее постоит, чем будет дожидаться князя среди кметей. И нет, вовсе она не струсила, и вовсе не намерена прятаться за юбкой Звениславы Вышатовны, не желая больше говорить с воеводой Буривоем.

Но, вестимо, такой уж выдался день. Потому что на половине пути ее, чуть придержав за локоть, остановил воевода Будимир.

— Как Вечеслав? — спросил он, старательно глядя мимо Чеславы.

Она ощетинилась сперва, решив, что не станет отвечать. Но, посмотрев на воеводу, передумала. Сколько минуло с того дня, как князь отправил его на Белоозеро? И месяца не прошло, а казался Будимир Крутич постаревшим на многие зимы. Мало что осталось в нем от балагура и весельчака, которым слыл он на Ладоге.

— Я слышал, ты пустила его в избу, — не выдержав ее молчания, воевода снова заговорил. — Я… я благодарен тебе, — его голос дрогнул, и Чеславе сделалось больно.

Она смерила его смягчившимся взглядом и едва заметно улыбнулась.

— Я присмотрю за тво… за Вячко, воевода, — она успела исправиться, хотя ненароком едва не назвала его сыном.

Стиснув до судороги челюсть, Будимир кивнул. Потом резко отпустил ее руку, которую все еще сжимал, и зашагал к терему.

На крыльце как раз показался князь Ярослав, позвавший дружину в гридницу.

Когда бурные споры в гриднице завершились, снаружи стоял уже глубокий вечер. Оказавшись за стенами терема, Чеслава сделала глубокий вдох. Прохладный воздух обжег щеки, и она повыше натянула воротник плаща.

Ярослав Мстиславич сказал, что они выступят на Рюрика через две седмицы. Дождутся сперва подмоги от черноводского князя, о которой сговорились на вече, и возвращения Желана Некрасовича, который отправился в родные земли, чтобы собрать свое войско.

А ведь когда-то ладожского князя отговаривали почти все от похода против хазар. Отговаривали давать кров и защиту бежавшим из разоренного, сожженного княжества родичам: безусому мальчишке-князю Желану и его беспутной сестрице Рогнеде.

И вон как оно все повернулось.

Когда пришла нужда, старые клятвы и союзы вспомнили все.И черноводский князь, чьи земли лежали гораздо ближе к Хазарскому каганату, чем Ладога. И Желан Некрасович, крепко породнившийся с Ярославом Мстиславичем.

Кто знает, может, однажды и пригретые погорельцы из Велеградский земель отплатит ладожскому князю добром за приют и кров.

Чеслава вздохнула. Правильно говорят люди, что не всякому человеку понятно то, что видит князь. Не всякий может глядеть так наперед. И как бы все сложилось, реши тогда Ярослав Мстиславич иначе? Может, нынче они бы и вовсе не сыскали никаких союзников против Рюрика.