Онлайн книга «Яромира. Украденная княжна»
|
— Да, княже, — воевода склонил голову, никак не показав своего недовольства. Ярослав усылал его. В иное время он поехал бы на вече вместе с князем. Нынче же… тот отправил его подальше от терема. И поделом. Не Будимиру тут роптать на князя. Мог бы и вовсе сослать навечно, подальше от своих глаз… За то, что такого сына воспитал. — Стемид, отвечаешь за Ладогу головой, — продолжил Ярослав. — Дружина, запасы к зиме, корабли, торг и купцы — все должно быть сделано. И поиск моей дочери. Коли вернется десятник Горазд — сразу отправь весть. Воевода молча кивнул. — С собой на вече возьму Чеславу, — князь вдруг лукаво улыбнулся. — Сдюжите тут без нее? — Уж как-нибудь, князь! — хохотнул Стемид, и в гриднице стало повеселее. * * * На следующее утро Ярослав со старшим сыном на рассвете отправился на капище к идолу Перуна: принести дары, чтобы на вече ему сопутствовала удача. За минувшее со дня пропажи Яромиры время жертвы богам приносились каждый, каждый день. Молили и Перуна, отца всех воинов, и Сварога, чтобы Бог огня зажег для заплутавшей княжны свет, и Великую Макошь, покровительницу всех женщин. Не осталось идола, в землю возле основания которого не пролилась бы жертвенная кровь. Но Боги оставались глухи к мольбам людей. Ярослав опустился перед высоким идолом на оба колена и задрал голову, всматриваясь в суровый, грозный лик божества. Справа от него колыхнулся воздух, и вот уже рядом с отцом занял своеместо Крутояр. Нашарив под рубахой оберег, князь крепко стиснул его, пока острые края не впились в ладонь, и что-то горячо зашептал. На его шее оберег Перуна висел на потрепанном от старости кожаном шнурке. Такой же, лишь чуть поновее, носил и его старший сын, доказавший минувшей весной, что достоин держать в руках настоящий воинский меч, а не деревянную палку. Они давно могли бы сменить неприметные шнурки на цепи из серебра, но Звенислава сама сплела их для своих мужа и сыновей, сама шептала над ними заговоры и заклятия, пока руки скручивали тонкие, прочные жгуты. Не существовало на этом свете силы, которая заставила бы Ярослава отказаться от потрепанного шнурка, в который его жена вложила всю свою любовь. Откинув за спину припыленный подол плаща, князь закатал рукав рубахи и достал нож из голенища сапога. Не дрогнув, прочертил лезвием полосу на предплечье, от запястья до локтя, и сжал кулак, чтобы хлынула кровь. Он поднялся с колен и подошел к идолу Перуна вплотную, и поднес к нему руку, хорошенько окропив влажную землю у деревянного основания. Прогремевший посреди безоблачного, лазоревого неба гром заставил вздрогнуть даже умудренного зимами князя. Крутояр же подскочил и метнулся к отцу, прижавшись к левому боку. Звук был оглушающей мощи, а налетевший следом ветер склонил могучие макушки деревьев к земле. Раскат прошел несколькими волнами, и каждая следующая была сильнее предыдущей. Ни отец, ни сын не удивились бы, подними они головы и увидь, что небосвод раскололся на две половины, и по нему проползла глубокая трещина. Но небо оставалось таким же безоблачным и чистым, и лишь дрожь земли под ногами напоминала о прозвучавшем грохоте. — Батюшка… — прошептал Крутояр, рассеянно оглядываясь по сторонам. Ярослав накрыл ладонью светлые кудри сына и повелительно шикнул. — Тихо. Молчи. |