Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 115 – Элина Птицына

— Не узнаешь меня, Стив?

— Ганг!?!

Для государства нет ничего более близкого, чем шпионы. У шпионов нет никого, кроме государства, но самые секретные дела они скрывают от него. Доверие их недруг, обман их прибежище, им они отражают врагов, не выходя с мечом на поле боя.

Из древнего шинайского трактата

У нас город суровый, северный. Мы здесь проводы зимы устраиваем, когда на юге яблоки едят. Или хотя бы готовятся. Вырасту — уеду.

Сложные взаимоотношения гимназистов с малой родиной

Без корня дерево не растет

Народная мудрость

Пару часов назад столица встречала Ганга желто-зелеными кленами и он с каким-то удивлением отмечал это. В Темпе еще вовсю зеленела и трава, и листва, — зеленый явно преобладал над желтым и красным.

А возле Межреченска леса уже горели всеми оттенками осени: красный, желтый, оранжевый в темную прозелень, которую так легко перепутать с черной синевой в свете угасающих дней. Казалось, осень царит во всем мире: тяжелая, сумрачная, расцвеченная неяркими красками, да и те смывает моросящий дождь. На севере листья спешили покинуть деревья, торопясь устлать землю шуршащим ковром, закрыть от скорого снега, морозная свежесть которого уже витала в воздухе по утрам. Ее приносил подсиверок, еще легкий и игривый, скрывающий свой нрав.

Это зимой он завоет тысячами голосов, забарабанит в окна тысячами рук, стремясь разметать ненавистное тепло человеческого жилища. Дети будут жаться к родителям, а те с тревогой оглядываться на окна — ну, как свирепый ветер выломает их и будет жадно пить тепло, вымораживая все живое до состояния камня? Но это будет потом, а пока же подсиверок игриво раскидывает листья по дороге, с каждым днем увлекаясь все больше и забегая все дальше и дальше на юг. Скоро доберется он и до столицы. Однако, у нее еще есть время, и оно прекрасно: в лесах и парках пахнет не снежной свежестью, а сухой листвой, терпкой хвоей, грибами, спелыми яблоками, цветами и — совсем немного — дождем.

Легкий ветерок — пряный осенник — закинул в открытое окно машины травяной и горьковатый запах хризантем из садов Летнего замка. Его маковицы пронеслись мимо, мелькнув за стеклом мотора и Ганг снова почувствовал укол в сердце — замок детства не отпускал его, манил памятью дней, что уже никогда не вернутся.

Когда-нибудь потом, когда все закончится,и Ганг отдаст все долги и за батюшку, и за брата, и за страну, и за себя, за Льва и его жену, за всех, кто мог жить… за всю ту жизнь, которую они все могли прожить и не прожили, то он, наверное, приедет в Летний и запрется в матушкиных покоях, что бы…

Что, Ганг? Что бы, что?

— На гони, — уронил Стойгнев. — Я в твою смертянку сел не для этого.

— Ты же видишь, что моя старушка не так проста, — усмехнулся Ганг.

Князь фыркнул, но промолчал. Фальшивая борода встопорщилась как настоящая. Ганг покосился на него — надо же. Он возвращается в столицу на встречу с Михаилом в одной машине с Руб-Мосаньским, от которого, как ему еще недавно казалось, надо держаться подальше. Конечно, сторонний наблюдатель и не подумал бы, что в жестянке Мэг едут важные люди. Купец, с приказчиками, да мещанин. Торговые люди вечно носятся по стране как полоумные — вся их жизнь проходит в погоне за барышом.

Сейчас же приказчики, они же охранники князя, дремали на заднем сидении, где еще не так давно видел сны сам Ганг. Сны были сумбурные и мелькал в них почему-то Межреченск и Лиза Соцкая, бледная и какая-то неприступная, без прически, с растрепанной косой, с губами, сжатыми в нить. Ого, думал Ганг во сне, какая у нее коса! И даже — немыслимо — протягивал руку, чтобы ухватить тяжелый туго сплетенный канат золотистых волос. Лиза ловко поворачивалась и Ганг, быстро отдернув руку, старался поймать взгляд распахнутых внимательных глаз.