Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 118 – Элина Птицына

— Буйство проходит? — не хотелось Ижаеву терять репутацию спокойного человека.

— Да. Удар снежных воинов очень тяжел. Тебя еще пожалели, не до смерти стукнули. Отлежишься, — Волков кивнул сам себе. — Главное, спокойно лежи, слушай сиделку.

А, это еще и демонстрация милосердия была… Об стену.

— Где князь с бароном? В Оплоте? — кажется, голос почти восстановился.

Андрей покачал головой:

— В столице. И не злись, я не скрывал от тебя сведения. А что до персоны… Так, извини, я — кровный ратник стаи. Но, заметь, ты мне то же не спешил докладывать о визите князя, — и мы чуть не перехитрили друг друга. А надо бы врагов, коих нынче развелось много, — прозвучало это внушительно.

Ижаев хлопнул глазами. Да, не сказал. Ну, это другое…

Нет, он точно сильно приложился головой об стену. Андрей полностьюправ. Доверяли они друг другу, выходит, наполовину. А как иначе? Но спросил о важном:

— Тут все свои значит?

— Свои, доверенные. Спокойно отдыхай, — чуть улыбнулся со-ратник. Снежные его подери…

Но пока что — подрали как раз самого Сергея.

Ульян Михайлович зашел стремительно и — да, он действительно, двигался бесшумно, с какой — то — самую малость — неуклюжей грацией.

— Уже ухожу, — мгновенно вскочил на ноги Волков.

— Подрались, — не спросил, а утвердительно сказал доктор.

— Это по — дружески, — отмахнулся Волков.

— Конечно, — согласился Ульян Михайлович, качнув головой. — Не уходите сразу, подождите меня, Андрей Николаевич.

И его прохладная ладонь снова легла на лоб Ижаева.

— Это скоро пройдет, — ободряюще молвил он и Ижаев, стремительно проваливаясь в сон, успел подумать: «А может и доктор — из легенд? Держащий нити?

И кольнуло иголочкой напоследок: не спросил — какой сегодня день?

* * *

Пока Ижаев отлеживался в Межреченске, его патрон в столице сводил меж собой двух крайне необходимых в будущем перевороте людей: Ганга Винтеррайдера и Стивена Юнга. Юнцами, как все отпрыски дворянских семей, так или иначе, связанных с Дворцом, они не плохо знались друг с другом.

Да, судя по всему, весьма не плохо.

— Вот как ты его узнал так сразу, а? — громыхнул князь, обращаясь к Юнгу. — Как? Объясни мне! Это чудеса какие-то! Я до последнего не понимал кто он есть!

Иначе не попёрся бы «к мещанину», самоуверенный осёл.

— Мимика, движение бровей, — Стивен пожал плечами. — Мы достаточно времени проводили вместе в детстве. Ганг уже тогда очень характерно заламывал бровь.

— Еще при матушке было решено, что мне следует лучше знать иштанский, — пояснил Ганг. — А кто же может лучше обучить, чем не тот, кому этот язык родной? Батюшка сам вызвался перед матушкой поговорить с отцом Стивена. Мы несколько раз в неделю ездили друг ко другу в гости. В доме Юнгов меня вела и экзаменовала матушка Стива. Как поживает достопочтенная Ада?

— Матушка ушла в небесные сады, — ровно ответил Стив.

— Мне жаль. Прости, — Ганг вгляделся в бесстрастное лицо старого знакомого и повторил растерянно. — Прости. Я не знал.

Он почувствовал себя неловко: совсем забыл про Юнгов, не интересовался ими. А мог бы.

— Она любила вспоминать тебя, — с тойже невыразительной интонацией продолжил Юнг. — Всех вас. Жалела. Матушке тяжело дались годы Смуты.

Он не стал говорить, что Ады Юнг нет уже очень давно. Она покинула этот мир гораздо раньше своей физической оболочки. Просто Стив внезапно обнаружил, что той, какой была достопочтенная Ада до Великого Падения, рядом с ним больше нет. Ту Аду называли гордостью математической школы Империи, а эту безуспешно лечил душевник — из старых, умеющих держать язык на привязи. Но она все равно ушла в глубины своего разума и потерялась там, оставив Юнгу напуганную старушку вместо себя. Впрочем, иногда она возвращалась, всегда внезапно и не вовремя. Стив уже сам не понимал — какой матушке он рад больше? Ее смерть — как страшно это звучит — стало для него избавлением и… новой тюрьмой.