Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 258 – Элина Птицына

Другая цель? Но в королевский дворец она попала вместе с Майклом и, насколько Стойгнев знал, даже обжилась там. Что-то не получилось? В этом случае, ей логичнее было остаться в Имберии.

Нет, все-таки не сходится.

Да и на шинайку она не похожа.

Впрочем,по легенде, а теперь он был уверен, что вся известная часть ее биографии — легенда, она вполне себе имберийка.

Стойгнев остановился.

Имберийка.

Кинжалы царского дома.

Вспомнилась залитая солнцем площадь перед дворцом, напоенный зноем воздух, неподвижные силуэты пальм, бело-синяя полоса пролива, уходящая к горизонту, отгремевший парад в честь делегации Севера, шинайка в белом костюме, весело беседующая с отцом.

Совсем недавно она прошла по площади во главе Золотых кошек, отдавая честь царю — родному брату. А сейчас, подхватив Руб-Мосаньского под руку, увела его от столов, уставленных золотыми чашами с фруктами и запотевшими кувшинами с напитками, на балкон, выходящий в сад. Стойгнев пошел следом, удивляясь смелости шинайки, он уже знал, что это совсем не по протоколу.

Царь, беседующий с послом Севера, кольнул его внимательным взглядом и проводил сестру глазами.

— Класивый мальшик, — смеялась она на балконе, обернувшись на сына своего спутника, а потом потрепала Стойгнева по голове. — Вам такой шовшем не блиский путь-дорога, и хлаблый мальшик не ишпугался?

— Ему уже семь — пора привыкать к службе! — отец весело рокотнул голосом.

А сам Стойгнев тотчас обрадовался и загордился. Он был рад и словам отца, и вниманию шинайки, и этой поездке с посольским поездом через полмира, и морю, и дворцу… О! у него — море впечатлений, и они просто не вмещаются в его сердечко и голову. Однако, учтиво отвесив поклон, он, маленький, улыбается и молчит.

Сестра царя Кшиелонг Богоподобная снова треплет его по голове:

— Хоччешь пошмотлеть шинайские шокровища, мальшик?

— Ну, зачем же, — отвечает отец. — Он вас обременит.

Кшиелонг качает головой. Ее длинные узкие глаза загадочно мерцают. Ей надоел язык северян, к тому же она уже высказала почтение гостям, и она переходит на родной:

— Все мальчики любят кинжалы. А белые мальчики особенно. А еще более они любят ножны, в которые ложится кинжал и украшают их дивными драгоценностями, — Кшиелонг щурится на отца, и Стойгневу почему-то делается неловко от ее прищура.

— Хорошие ножны даже лучше кинжала, — отвечает отец на шинайском и быстро взглядывает на сына.

— В наших Оружейных есть и то, и другое, — Кшиелонг улыбается. — Но новые вещи появляются так редко! И в них столько не здешней прелести!

Внизу, под балконом, который далеко выдается в сад, раздается протяжный и легкий звон струн, и она рассеянно взглядывает вниз:

— Вот и новая наложница моего брата. Она имберийка и бывшая служанка одной знатной лиры. Новые вещи тем и хороши, что их слишком любят, правда? — она подталкивает Стойгнева к балюстраде и выход в сад любимой наложницы царя он видит во всей его пышной красе. И в одном этом выходе, как в капле воды, отражается весь чрезмерный блеск Островного Двора Морского Владыки Богоподобного Вейшиенгла.

— Проводи нашего маленького гостя, — слышит он голос Кшиелонг и оглядывается. Перед ней в почтительном поклоне замер невесть откуда взявшийся немолодой шинаец. — Можешь, показать ему все в Оружейной. Можете даже поиграть там. Не торопитесь. Хоччешь поиглать челными смеями, мальшик? — переходит она на имперский.