Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 257 – Элина Птицына

— Нет, не чувствую, — искренне ответил Михаил. — В смысле, собираются? Уже?

— Еще нет, — засмеялась Мей. — Но скоро-скоро придут.

— Я все чаще думаю в последнее время, — серьезно ответил он, — Как я мог обменять нашу счастливую жизнь в морях вот на эту Империю? На этот трон? Зачем он нам был нужен, Мей?

Она грустно улыбнулась. Мей знала, что у него тоже не было другого выбора.

* * *

Стойгнев рассматривал кинжалы, оборвавшие жизнь Черепу.

Как странно всё в этом деле, словно совпали случайные вероятности и вывалили ему кучу информации, — как корзина с мотками разноцветных ниток по комнате раскатилась, только успевай теперь распутывать…

Вот верхушники, наболтавшие много разной ерунды, но вложившие конец важной ниточки прямо в руки Стойгнева, да не одной.

Вот Череп, оказавшийся неуловимым убийцей, разыскиваемый едва ли не с первого года Смуты. То время вынесло много человеческого мусора на поверхность. И ночные убийства припозднившихся женщин стали в Темпе едва ли не обыденностью. Какие только службы не искали злодея, а он постоянно был на глазах у всех — такой понятный мошенник, простой как грошик, готовый за малую мзду сливать городской страже то, что знает про своих сотоварищей.

Вот медальон второй личины, что был вшит под кожу Черепа. Древняя вещь, безумно дорогая, фамильная… Неожиданная.

Вот Мал Малыч и Гаврила Рябой, которые вдруг идеально вписались в его, Стойгнева, планы, пусть и сами об этом еще не знали.

И вот — два из четырех ритуальных кинжала царского дома Морского Владыки островного Шиная.

И неприятное чувство, что это не он разглядывает кинжалы, а они его. Точно, скрываясь за тусклой, в черную, чеканкой, за узким блеском отточенного лезвия, кто-то прикидывает: на потом его оставить или уж пусть сегодня отмучается, бедолажный.

Бред.

Но иррациональный холодок бежал и бежал по коже, а Стойгневу, казалось, с ним такого никогда уже не случится. Отбоялся. Ан нет.

Стойгнев набросил на кинжалы покровец из черного бархата с кистями. Закрывать их чем-то более простым показалось кощунственным.

А Мей, которую они все зовут Маргарита Сергеевна, определенно не та, за кого себя выдает.

Когда-то имберийцы радостно трубили, что полностью уничтожили отряд дев-воительниц, дев-кошек островного Шиная. Впрочем, те девы давно бы уже вышли из юного возраста.

После тридцати «кошки» вели жизнь вполне мирную, многие выходили замуж, рожали детей, становясь почтенными матронами.

Но никого это не спасло. На семьи бывших «золотых кошек» имберийцы открыли настоящую охоту. «Девы» давались им дорого, каждая стычка обходилась имберийской стороне в несколько потерянных воинов, но королевские псы все же одержали верх над островными «кошками». В Шинае не осталось никого из тех, кто когда-либо входил в элитный отряд, наперебой радовались в Имберийских газетах.

Стойгнев на месте имберийцев не был бы так уверен.

И вот — Мей. Чья-то выжившая дочь? Он покосился на покровец. Не сходится. Или он потерял какое-то звено, без которого эта цепочка не выглядит полной.

Десять лет она рядом с Майклом Вентским, что ныне как Император Севера Михаил, ждет его на официальную встречу. Милостью своей одаривать будет. И это хорошо. Это снимет многие препоны в их работе.

Десять лет, десять лет… Ей бы хватило не пример меньше, вздумай она перерезать горло принцу ненавистной шинайцам Имберии.