Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 254 – Элина Птицына

— Медведев занимается, — пояснил он. — Однако, от себя замечу, посторонних там сейчас целый детский дом с преподавателями и воспитателями, если уж мы посчитаем воспитанников за детей, которые в таких делах не могут участвовать.

— Им всем закрыт вход в определённую часть Оплота, — качнул Ганг головой. — Во всяком случае, Фрам говорил об этом. Да и побор людей он вел сам. Поверь, там мало посторонних и все они уже давно живут в Замке. Это может быть кто-то из новых лиц у кого, например, высокий допуск или не наложен запрет.

Они посмотрели друг на друга. Высокий доступ мог быть у Димитриуша и его жены. Но Димитриуш уехал. Жена?

— Фрам к жене Димитриуша испытывал какое-то удивительное доверие, — задумчиво выговорил Ганг. — Меня, помнится, это удивило, ее же навязали из Столицы. Сторонние взрослые люди — всегда были проблемой для Оплота. Но мы — увы — общались тогда через переговорник. Расстояние большое. Можно не так понять или ошибиться. Есть развернутая информация на эту женщину?

— Не хитра там информация, — вмешался Стойгнев. — Анна Николаевна Старостина, бывшая беспризорница, воспитанница Образцового детского дома столицы. Демонстрировала отличные успехи в учебе — получила красное свидетельство, была принята у университет без вступительных испытаний. На третий год обучения и до конца получила студенческое звание кандидата университета и больше его не теряла. Диплом 1 степени. Вышла замуж за воспитанника того же детского дома. Имела двоих дочерей. Семья погибла на Чижиковке.

— Значит, Фрам просто жалел ее, — задумчиво прокомментировал Ганг. — Он был чувствителен к такому горю.

— Возможно. Но на самом деле здесь есть тонкий момент. Когда бомбили Чижиковку, Анна была в заключении.

— За что ее задержали?

— За шпионаж, — весело хмыкнул Стойгнев, с ехидцей разглядывая вытянувшиеся лица Ганга и Берти.

— Имберийская шпионка? — медленно переспросил барон.

— Нет, анонимный доносчик обвинил ее в шпионаже на кайзера. Доводы и доказательства были изложены весьма убедительно. Однако, она оказалась чиста как слеза младенца. Ее выпустили. Как раз к этому времени разбомбили Чижиковку.

— Вывод прост, — Берти хмуро смотрел перед собой. — Либо она не виновна, либо организатор той бомбежки вывел своего агента из-под удара.

— Ценой жизни семьи? — не поверил Ганг.

— Вполне в логике имберийских псов, — рассеянно ответил князь вместо Берти. — Может быть, семья мешала очередным задачам. У имберийцев так принято, они смотрят на мелких агентов как на обусловленные р а с х о д н и к и. Если раньше это правило у них работало и по горизонтали, и по вертикали, то сейчас, скажем так, пирамида этой структура закостенела, и верхушка находится как бы над-, полагая себя недосягаемой и неподсудной. Однако, для мелких агентов ничего не изменилось. Разумеется, их об этом никто не информирует. Так что… К тому же она жена Вторушинского — и слишком быстро вышла за него замуж, ну, для скорбящей-то вдовы и матери…

Ганг и Берти переглянулись.

— А у вас, князь, — осторожно спросил Ганг. — Есть какая-то еще информация о Вторушинском?

— Есть, — кивнул Стойгнев. — Неуловимой батареей, которая разгромила Чижиковку, начав якобы Гражданскую войну против Узурпатора в осажденном городе, командовал Вторушинский. Мы получили косвенное свидетельство об этом некоторое время назад. И, кстати, не случись нашей встречи в Межреченске, которая изменила все планы, я бы до него добрался, хотя на тот момент у нас не было полной уверенности. Всегда лично хотел заглянуть в глаза тому, кто бомбил Чижиковку. А буквально только что мы получили подтверждение. Источник, конечно, гнилой, но — хм — излагает достоверно.