Книга Полнолуние, страница 108 – Светлана Поделинская

Меня звали Кресента – от английского слова сrescent – «полумесяц». На мою долю выпало родиться в весьма почтенной, но несчастливой семье. Я появилась на свет в одном из городков равнинной Шотландии. Брак моих родителей был союзом титула и богатства, но не принес желаемого ни одному из них. Матушка, красавица из обедневшей аристократической семьи, умерла прежде, чем я успела запомнить ее. Впоследствии мне пришлось неустанно оплакивать ее безвременную кончину, как и то, что я осталась единственным ребенком в семье. Мой отец был разбогатевшим купцом, и никто не знал, насколько он богат. В нем уживались шотландская скупость и пуританская нетерпимость к роскоши – любые предметы сверх его скромных потребностей он считал греховными излишествами. Я росла в строгости, имея всего по два платья – для жаркой и холодной погоды – и пару башмаков. К несчастью, моя своеобразная красота не нуждалась в украшениях, а домотканые наряды только подчеркивали стройность фигуры. Красота обернулась моей погибелью. И жадность отца. Одна мысль о том, что ему придется передать все накопленные богатства мне, что его кровные деньги попадут в руки моего мужа и, стало быть, уйдут из семьи, была для него невыносима. А вера запрещала ему вступать в повторный брак.

Когда я достигла возраста восемнадцати лет и унаследовала красоту матери, отец ограничил свободу моих прогулок, а вскоре и вовсе запретил выходить в город без его сопровождения. Я откровенно скучала в доме, а он бросал на меня странные взгляды, в которых затаилась одна угрожающая мысль, как предостережение, но я в ту пору была слишком наивна… В один злосчастный день, когда я сидела за вышиванием и поглядывала в окно, в мою комнату вошел отец. И без всяких предисловий повелительным тоном разъяснил, какую участь уготовил для меня. Он уверился в том, что я предназначена судьбой дать ему настоящего наследника. Я же была ничто, пустой сосуд, в который по ошибке вложили жизнь. Его собственностью, рожденной, чтобы угождать ему. Как послушная дочь я должна была повиноваться всем желаниям родителя, пожертвовав честью и подчинив ему свою судьбу. Однако я воспротивилась, не раздумывая. Отец, еще молодой и довольно красивый мужчина, внушал мне лишь страх – меня пугала беспощадная холодность, которой он прикрывал свою похоть.

Он явно не ожидал от меня столь решительного отпора, но внешне в его отношении ничего не изменилось. Вопреки моим опасениям я не вызвала гнева своим неповиновением, но в его глазах льдом застыла непреклонная уверенность в победе. Не повышая голоса, отец сказал, что он, как добрый христианин, не станет меня принуждать, однако в его арсенале имеются иные способы одолеть то, что зовется гордыней. Я поняла, что он решил взять меня измором, что мне не будет избавления.

Отец запер меня в спальне, посадив на хлеб и молоко. Из книг мне дали только Библию с закладкой на странице, где шло повествование о Лоте и его дочерях. Кроме того, оставалось вышивание, и мне было чем занять руки, но эта работа не могла заглушить мою тревогу. Я не считала дни и не знаю, сколько времени продержалась так – быть может, три недели, а может, всего одну. Отец добился того, что я стала радоваться его приходам. Виделись мы, когда он приносил пищу, но это не могло избавить меня от невыносимого одиночества. Я просиживала у окна до самой темноты и глядела на городскую улицу, где прогуливались прохожие, сновали торговцы, резвилась детвора и проезжали кареты. К несчастью, кружевные занавески не скрыли меня от пристального внимания соседей, и, видимо, в городе стало известно, что меня держат взаперти.