Книга Полнолуние, страница 112 – Светлана Поделинская

Я вспомнила об управляющем, который жил в нашем доме и давно заглядывался на меня. Незримой тенью я прокралась по дому и тихонько постучала в его дверь. Еле уклонившись от встречных поцелуев и раскрытых объятий, я попросила помочь мне и пообещала отблагодарить. И он не задал ни единого вопроса, пока мы вдвоем волокли остывающее тело отца через темный дом. Наутро городской врач подтвердил, что мой родитель умер естественной смертью от разрыва сердца. Я, любящая и безутешная дочь, осталась вне подозрений, но опасность по-прежнему нависала надо мной.

Долгожданная свобода не даровала мне облегчения и не избавила от несправедливых укоров совести. Все время я проводила с теткой, и только рядом с нею вездесущая совесть умолкала. Меня тяготило присутствие в доме человека, знающего мою тайну, и это пристрастный свидетель требовал благодарности. Я бы, несомненно, сломалась и уступила его уговорам, если бы не почувствовала, что беременна. Меня постоянно тошнило – от отвращения к себе, к своему проклятому любовнику, к этому постыдному состоянию. Когда я наотрез отказала управляющему, он заявил, что поступит так, как велит ему долг. Ясно было, что он, не задумываясь, донесет на меня, но я не могла этому воспрепятствовать. Ни за что не пошла бы на умышленное убийство.

На другой день мы с теткой предстали перед городским судом. Обвинителипытались доказать, что мы отравили отца, этого почтенного человека, но ничего не добились. Тогда, памятуя о дурной славе моей тетки, нас обвинили в колдовстве, что было гораздо ближе к истине. Это подобие суда растянулось на несколько месяцев. Церковники настойчиво выспрашивали, имела ли я сношения с дьяволом, на что я дерзко отвечала, что если моего отца можно считать дьяволом, то имела. Я ничего не боялась – после отцовского подвала даже тюрьма меня не пугала, а положение не позволяло применять ко мне пытки. Кроме того, тетку оставили ухаживать за мной. Но она, измученная пытками, не могла ничего сделать для меня, за исключением одного: на протяжении этих долгих месяцев она передавала мне свои знания и тайное могущество – украдкой, шепотом. Теперь я внимательно прислушивалась, улавливала каждое слово и бережно сохраняла в памяти. Я словно предчувствовала, что мне удастся спастись.

Нас обеих осудили и приговорили к сожжению на костре. Моя казнь была отсрочена до тех пор, пока я не произведу на свет невинное дитя. А тетку забрали, не позволив нам даже проститься. Ее вывели на площадь, посреди которой стоял столб, вокруг были разложены вязанки хвороста. Я знала, что должно произойти, но не могла заставить себя отойти от окна. Этот ад на земле вскоре ждал и меня – я ощущала, как огонь терзает мое тело, разрывает кожу, выжигает глаза и испепеляет сердце. Толпа на площади неистовствовала. До моего зарешеченного окна доносились яростные вопли, слитые в нечленораздельный, почти звериный рев. Сия пытка длилась, пока гул толпы не заглушил душераздирающий вопль смертельной муки. На какой-то миг мне показалось, что я оглохла, но невыносимый крик той, кого я любила и которая пожертвовала всем ради меня, звенящим эхом отдавался в ушах. Затем я услышала, как отчаянно бьется второе сердце у меня в животе, от чего боль расходилась кругами по всему телу. В глазах у меня помутилось, каменный потолок и пол поменялись местами, когда я тяжело упала прямо на свой упругий живот, и мои страдания прервались.