Книга Полнолуние, страница 118 – Светлана Поделинская

Едва в его мыслях всплыло слово «кровь», как головная боль отступила, а сознание пугающе прояснилось. Только шрам надрывно зазвенел, так что Эдгар машинально прижал к нему платок. Когда он отнял лоскут от лица, с ужасом увидел, что на белоснежном батисте проступило крохотное пятнышко крови. Оно стало расти и шириться на глазах, наливаться цветом, сгущая оттенок от светлой киновари до ослепительно-алого, расцветало, как ядовитый цветок, и словно призывало новую кровь. Эдгар рассеянно мотнул головой, желая стряхнуть наваждение, и поправил локон на виске, чтобы прикрыть кровоточащий шрам. Уже празднуя победу, Зилла заметила, как беспомощно подрагивают кончики его длинных тонких пальцев.

– Я дам, сколько вы просите, – медленно произнес Эдгар. – Но только при одном условии. Взамен вы предоставите мне расписку в том, что более не побеспокоите ни меня, ни мою сестру.

Зилла охотно выразила свое согласие, понимая, что его секрет стоит гораздо дороже этой расписки, и упиваясь сознанием своей власти нарушить слово, данное на бумаге, когда ей только вздумается. Она презирала этого блистательного и порочного аристократа, считая его трусом, и совсем потеряла осторожность. Эдгар придвинул к ней бумагу,перо и чернильницу и, пока она писала, поднялся из-за стола и приблизился со спины, как бы намереваясь заглянуть ей через плечо. Все произошло молниеносно. Ослепленная жадностью, Зилла даже не успела вскрикнуть, когда Эдгар внезапно запрокинул ей голову и резанул мизерикордией по горлу.

Зилла захлебнулась собственным криком и вскинула руки, тщетно пытаясь закрыть рану, из которой хлынул неудержимый поток крови. Эдгар тут же выронил нож и отшатнулся, задыхаясь от чисто человеческого отвращения к убийству, особенно женщины. В голове похоронно бил набат, шрам на виске взрывался тысячью искр, и ему чудилось, что он слышит стук сердца Зиллы. Но когда в комнате запахло свежей кровью и ее всепобеждающе-алый цвет бросился ему в глаза, животный инстинкт заставил Эдгара лишиться самообладания и позабыть об всем – о воспитании, о морали, об ужасе от содеянного. Кровь поглотила его разум, когда он ринулся к умирающей и припал к разверстой ране, пока ее тело билось в агонии. Кровь заливала ему лицо и рубашку, горячая и соленая, она обволакивала и умиротворяла, приносила долгожданное облегчение. Эдгар парил в этом сочно-алом безвременье, пока не почувствовал, что живительный эликсир перестал свободно литься из ее горла в его. Он отпустил Зиллу за несколько мгновений до того, как она отдала богу душу и осела на пол, похожая на тряпичную куклу.

Эдгар на удивление быстро овладел собой – на смену эйфории пришло ледяное спокойствие. Он подошел к зеркалу, у которого стоял кувшин с водой. Умывшись, Эдгар осмелился взглянуть в зеркало и удивился, как преобразился его облик: щеки рдеют здоровым румянцем, глаза сияют, а губы растянулись в плотоядной улыбке. Его лицо источало пламя, казалось, что кровь грозит прорвать кожу, однако боль в виске унялась и шрам стал как будто более бархатистым на ощупь.

Эдгар перевел взгляд на бездыханное тело на полу, на пятна крови, застывающие вокруг Зиллы, и не ощутил ничего, кроме досады: все это придется собственноручно убирать. Мертвая Зилла больше не внушала ему ненависти, распростертое тело уже не служило вместилищем ее подлой души, это был просто труп, пустой кокон. Эдгар сел в кресло и погрузился в безмолвие, прислушиваясь к затихающим звукам в глубине дома. Он выжидал, как сытый дикий зверь. Его рассудок еще пребывал во власти кровожадного инстинкта– если бы Эдгар сейчас начал анализировать все, что произошло за последние два дня, он сошел бы с ума.