Книга Луна убывает, страница 172 – Светлана Поделинская

– Жертвам свойственно оправдывать своих похитителей, – безапелляционно произнес Темнейший. – Ты слышала о стокгольмском синдроме? Это твой случай, Лорелия. Жертвы отрицают насилие, совершенное над ними, и проникаются доверием к своим мучителям, иначе тяжесть станет невыносимой. Здесь и психологическая зависимость, и нездоровое влечение.

– Я больше не испытываю к Эдгару, – Лаура запнулась, ей было трудно произносить его имя, – болезненной привязанности. Благодарю вас за то, что вы перерезали эту кровавую нить. Теперь я сама по себе.

– Не совсем так, – сознался Дугальд словно нехотя. – Даже после того как мы избавили тебя от магии вашей первой ночи, Эдгар Вышинский все равно остается твоим создателем. Ты не станешь по-настоящему свободной, покуда он существует: у него всегда будет власть принудить тебя к чему-то, и ты не сумеешь возразить. Он может заставить тебя вернуться.

Лаура понимала, к чему клонит Дугальд. Вальсируя, он неуклонно и изящно подводил ее к краю бездны, куда Лаура должна соскользнуть в его неразрывных объятиях.

– Моя мать убила своего создателя, – задумчиво произнесла она, – но это стоило бы ей вечной жизни, если бы Эдгар тогда не помог. Даже если я захочу поступить так же, мне не справиться в одиночку.

– Мы поможем тебе. – Рука Дугальда теснее обвила ее талию. – Ты теперь наша, Лорелия. Добро пожаловать в семью!

Жаклин оказалась одна и, пока все танцевали, заняла позицию наблюдателя у камина. Единственное, чего ей хотелось, – чтобы все оставили ее в покое, а лучше разрешили покинуть праздник. И вампирский дом. Она лелеяла надежду скоротать время в одиночестве, но к ней подошел Оттавио.

– Тебе нравится твой наряд, dolcezza?^[49] – поинтересовался он, словно ощупывая ее взглядом.

Платье в стиле французского Прованса из дымчато-голубого шелка, которое купил Оттавио, необыкновенно шло Жаклин. Ее зеркальные серые глаза принимали лавандовый оттенок. Вампир обладал поистине безупречным вкусом.

– Да, благодарю, – вежливо ответила Жаклин и нервозно провела рукой по пепельно-русым волосам. Она не стала делать прическу и оставила волосы распущенными из-за подсознательного стремления закрыть шею, хоть и понимала, что это вряд ли защитит ее от нападения вампиров.

– Скучаешь, pasticcina?^[50] – не отступал Оттавио, убрав с ее щеки упавшую прядь.

– Нет, – возразила Жаклин слегка раздраженно, – меня клонит в сон. Ночь не мое время.

– Безмерно жаль, – посетовал Оттавио, томно наклонив голову, и шагнул ближе. – Твоя красота освещает эту комнату, как луна – ночное небо. Мне будет невыносимо лишиться удовольствия лицезреть ее.

Оттавио и прежде проявлял к Жаклин повышенное внимание, но сейчас увивался вокруг нее, точно голодный кот, разве что не мурлыкал. Его руки скользнули по матовому шелку платья, пропустили пряди волос сквозь пальцы и задержались на ее обнаженной спине, там, где вырез открывал лопатки. От его прикосновения под кожей у Жаклин вспыхнули искры, но не те пресловутые бабочки в животе, о которых так часто пишут в любовных романах. Ее ощущения больше напоминали болезненные покалывания, как будто она проглотила подушку с иголками.

– Как же скучно ты живешь, – снисходительно произнес Оттавио, взял Жаклин за подбородок и заставил посмотреть на себя. – Взглянув в твои глаза, можно прочесть всю книгу твоей жизни. Я жажду привнести краски в твое бесцветное существование. Знаешь, как называется оттенок твоего платья? Цвет ангельского падения. Символично, не правда ли?