Книга Самый синий из всех, страница 50 – Екатерина Бордон

А еще я не знаю, что ответить на его тираду, поэтому просто молчу. Красный свет сменяется зеленым, но Андрей не пытается перейти дорогу. Я смотрю на него вопросительно, и он, поймав мой взгляд, отвечает:

– Я жду машину. За мной должны приехать.

Между нами снова повисает неловкая тишина. Мне становится жарко от смущения. Ну почему я не способна на веселую болтовню, которой в совершенстве владеют другие девчонки? Надо было меньше рисовать и больше общаться с людьми!

– Поздравляю с ролью, – выдавливаю я. – И… спасибо, что помог мне на прослушивании.

Андрей молча переступает с ноги на ногу.

– Ты рад?

Он слегка поворачивает голову и смотрит на меня искоса. Потом вытягивает руку за пределы зонта и с тихим щелчком закрывает его. Дождь закончился.

– Я буду Онегиным. И Пушкиным.

– Знаю. Видела в объявлении.

Андрей смущенно тянет себя за нижнюю губу:

– Ну… знаешь, это как-то не круто. Спорим, они наклеят мне бакенбарды и заставят надеть что-нибудь адски старомодное? Типа цилиндра.

– Так тебе не нравится?

Андрей на мгновение прячет лицо в ладонях. Затем раздвигает пальцы и смотрит на меня сквозь них, как сквозь забрало шлема.

– На самом деле я в восторге, – признается он.

– Я так и подумала, – улыбаюсь я в ответ.

– Хотя Онегин тот еще засранец!

– Что?

– Ну он же отрицательный персонаж. Понятия неимею, почему все так писают с него кипятком. Сначала отфутболил Татьяну, потом попытался разрушить ее семью. Убил Ленского из-за пустяка. Я где-то читал, что Пушкин просто не дописал «Онегина», и он во второй части должен был вроде как исправиться. А еще читал, что роман на самом деле про Татьяну. И если так, то она могла вслед за мужем-декабристом отправиться в ссылку. И тогда это совсем другая история. Здорово, да?

Я киваю, а Андрей увлеченно продолжает:

– Его чертовски интересно будет сыграть так, чтобы он не вызывал отвращения, чтобы зритель его все-таки за что-то полюбил. Понимаешь? И еще я подумал, было бы неплохо дать ему какую-то привычку вроде фирменного жеста, чтобы оживить немного образ и все такое и… – Он вдруг обрывает себя и неловко смеется. – Прости, я много болтаю, да?

Я отрицательно мотаю головой, но осторожно, чтобы не расплескать радость, которая наполняет меня до краев. Как же все-таки здорово видеть Андрея таким счастливым. Я открываю рот, чтобы попросить его продолжить, но в этот момент рядом с нами тормозит огромный черный «Форд». Мы едва успеваем отпрыгнуть от брызг.

Окно опускается, и я вижу за рулем худощавого мужчину средних лет. Он коротко подстрижен и одет в деловой костюм. Где же я его видела…

– Почему трубку не берешь? – отрывисто спрашивает мужчина вместо приветствия.

Андрей распахивает дверь «Форда» и, обернувшись, тихо говорит:

– Мне пора. До завтра.

Дверь захлопывается, и машина с визгом срывается прочь, оставляя меня в недоумении топтаться на обочине.

– Приветствую вас, коллеги-актеры, на нашей первой репетиции! Прошу, сдвиньте стулья в круг, чтобы мы сидели лицом друг к другу. Давайте знакомиться! В конце концов, до декабря мы будем одной большой театральной семьей.

Тор, как всегда, дружелюбен. Причем настолько, что это даже чуточку пугает… Нет, правда, в его глазах прямо-таки полыхает огонь восторга!

Я смущенно ерзаю на стуле. Мне неловко, некомфортно и еще сто тысяч «не». Утешает только то, что остальным, кажется, тоже не по себе. Кроме разве что Каши, который раздает всем бумажки с результатами прослушивания. Он подмигивает мне, но я слишком нервничаю, чтобы хоть как-то отреагировать.