Книга Самый синий из всех, страница 97 – Екатерина Бордон

Андрей отворачивается, пытаясь взять себя в руки. Через несколько мгновений, когда он подходит ближе, его лицо кажется почти спокойным, непроницаемым. Меня пугает и завораживает этот самоконтроль. Насколько тверда его маска? Насколько она тяжела? И сколько времени пройдет, пока он не рухнет под ее весом…

– Пошли? – отрывисто зовет Андрей.

Мы с Оксаной неловко суетимся, собирая вещи, и идем за ним следом. Кроссовки оставляют на полу грязные следы. Я бросаю быстрый взгляд на Оксану: мы обе выглядим так, словно потерпели кораблекрушение и теперь несем на себе обломки своих кораблей.

В стационарном отделении Андрей здоровается с медсестрой на посту, как со старой знакомой,и вместе с бахилами получает от нее добродушный щипок за щеку.

– Заходи почаще, а то некому стало конфеты есть, – улыбается она. – Идите. Игорь Юрьевич только на пять минут разрешил.

Перед палатой Егора Оксана замедляет шаг. Замирает. В панике переводит взгляд с Андрея на меня и обратно и выставляет дрожащую руку вперед, будто пытается от чего-то защититься.

– Не могу… Не могу.

Я молча беру ее за руку. Стискиваю ладонь, пропускаю цвета сквозь себя и изо всех сил пытаюсь поделиться с ней своим теплом. Андрей повторяет мое движение. Он посылает Оксане ободряющую улыбку и шутливо бодает ее лбом в плечо.

– Мы с тобой, – твердо говорю я.

Оксана крепко сжимает наши ладони. Мы входим внутрь.

Палата Егора маленькая, но чистая и светлая. Умывальник, дверь в туалет, тумбочка для личных вещей с намалеванным краской номером – вот и все, что в нее поместилось. Не считая, конечно, кровати и окна.

– А этот что тут делает?

Егор выглядит так, словно за одну ночь похудел на несколько килограммов. На фоне стерильной белизны бинтов, оплетающих голову, его лицо кажется осунувшимся, потемневшим, чужим… Только брови по-прежнему нахмурены, а подбородок с разбитой нижней губой упрямо выпячен вперед. Руки, лежащие поверх одеяла, стиснуты в кулаки.

– Скажи ему, чтоб проваливал.

Я не сразу понимаю, что он обращается ко мне и говорит об Андрее, а когда понимаю, застываю в недоумении, глупо хлопая глазами. Я-то здесь при чем?

– Ну!

Странно, но на Оксану он даже не смотрит. Она тоже разглядывает белую стену с таким видом, будто оценивает произведение искусства.

– Лежи смирно, – командует Андрей. – Швы разойдутся.

Егор с рычанием отрывается от кровати на пару сантиметров, но тут же падает на спину, глухо застонав.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спрашивает Оксана.

Егор вздрагивает. Кулаки, лежащие поверх простыни, едва заметно сжимаются. Вены на них выпуклые, словно под кожей вьются синие веревки.

– Нормально, – с неожиданной робостью в голосе произносит он. – А ты как?

– А я от тебя ухожу. – Слова падают на пол комнаты. – Ты своего добился. Это конец.

– Это из-за того, что… или потому, что… – запинаясь, бормочет Егор. Растерянность на его лице кажется почти комичной, но я не смеюсь, и никто не смеется.

– Это из-за всего.

Оксана отколупывает от стены крошечный кусочек штукатурки. Егор следитза ее действиями так пристально, словно ищет в них скрытый смысл. Еще один белый квадратик падает на пол. Егор переводит взгляд на меня.

– Это из-за тебя? Ты ей нашептала? – скривившись, он приподнимается на локте. Одеяло соскальзывает, обнажая бледную кожу и бинты, бинты, бинты… – Ах ты, мерзкая тварь!