Книга Букет незабудок, страница 80 – Лили Мокашь

С каждой сказанной фразой доктор Смирнов вызывал у меня все больше неприязни, ведь теперь маска добродушного дяди, который принял под свое крыло пятерых беспризорных особенных детей, спала. Каждый, живущий под крышей старого особняка, выступал чем-то вроде актива. Многообещающего вложения, которое могло окупиться в будущем. Припрятанный козырь в рукаве, что добровольно бросится в битву, благодаря взращенной благородной идее о защите семьи.

Я усмехнулась, отметив про себя, как держатся рядом с доктором его дети: ничего у него не получается. Ребята если и уважают его, то из страха, а не любви. Жить долго с этим чувством внутри невозможно, а это значит, как только представится возможность, они без оглядки побегут с корабля. Семья – это не то, что люди выбирали по праву рождения, и доктор никак не мог претендовать на неоспоримое место в жизни Дианы и Станислава, как бы ни старался.

Кровь есть кровь.

Этого ни одна красивая ода о благе многих ценой страдания единиц не прикроет. Во всяком случае, мне хотелось верить, что влияние Владимира было на моих друзей не столь сильно.

– Интересно, как все будет обстоять с тобой, – как ни в чем не бывало добавил доктор, и я потупилась, не понимая, что он имел в виду.

Папа переглянулся со мной. Он выглядел настолько же озадаченным, как, должно быть, я сама.

Мой отец старел. Я подмечала это каждый год, когда наступало время для очередной встречи. Тонкая вереница морщин, которую я замечала на родном лице еще в молодости, от последних событий и вовсе прорезала лоб Кости глубокими траншеями. Здоровый румянец давно не напоминал о себе: на смену ему пришлакожа, блеклая и обезвоженная от непостоянного режима сна и питания по системе «когда и что придется». Седины прибавилось на висках. Слишком много времени он проводил в больничных стенах, меняясь сменами с коллегами, лишь бы лишний раз навестить меня, а заодно и прихватить дочери чего-нибудь вкусного для поднятия настроения.

– Разве это касается оборотней?

Владимир впервые одарил меня непритворной улыбкой, полной наслаждения, что я сочла недобрым знаком.

– Но ты и не оборотень. Во всяком случае, не совсем. – Он вновь замолчал, смакуя момент, и больше всего на свете мне хотелось наброситься на доктора. Сбить чертову самодовольную улыбку с его лица. Меня достала игра, которую Смирнов вел, и это горькое чувство беспомощности от незнания, которому не было конца. Я убеждалась в этом каждый день, начиная с того, в который едва узнала себя, и заканчивая тем, когда у меня возникло ощущение ускользающего прочь будущего обычного человека с планами на поступление в университет, итоговыми экзаменами и, конечно же, выпускным.

– Твое первое обращение все равно произойдет. Рано иди поздно, так или иначе. Не в этом месяце, так в следующем. Чем ближе полнолуние, тем выше риск. Как бы ты ни пыталась, но до конца не получится понять, с чем имеешь дело, пока это не случится.

– Я бы помог своей дочери, если мог, – вступил Костя.

– Папа, что ты имеешь в виду? Ты и так делаешь все возможное.

Костя зажмурился и ударил по столу, будто слова причиняли ему боль.

– Я делаю слишком мало! Чем ближе полная луна, тем больше я замечаю… я вижу…

Отец тяжело сглотнул и оттянул пальцем ворот водолазки, будто тонкая ткань его душила. Слова не шли, как он ни старался, но отец пытался вновь и вновь, отбрасывая те из фраз, что упрямо отказывались складываться в полноценные предложения. На секунду мне стало так его жаль, ведь даже отдаленно я боялась представить, как Костя чувствует себя. Беспомощность для человека, что привык контролировать не только свою, но и чужие жизни от заката до рассвета и постепенно приводить к порядку разрастающийся хаос, должна быть неприятно нова и отвратительна. Как бы мне хотелось, чтобы ничего из этого не происходило. Вина неприятно скреблась внутри, и чтобы хотя бы немного приглушить звуки, которые рвали душу на части, я потянулась к отцу и осторожно взяла его руку в свою.Мне было плевать, что вся семья Смирновых замерла, наблюдая настолько личную сцену.