Книга Букет незабудок, страница 88 – Лили Мокашь

– Мама?

Мария вошла в комнату и, приметив отца, без малейшего колебания подошла к нему, присела рядом и потрепала мохнатую голову Кости, будто проделывала это сотню раз.

– Ну и натворили же вы тут дел.

Владимир значительно расслабился, увидев ее, и обессиленно соскользнул по стене на пол. Одной рукой он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, точно натяжение мешало дышать.

– Мария, почему так долго? – немного отдышавшись, недовольно пробормотал он, но мать лишь отмахнулась, со странной нежностью продолжая смотреть на отца.

– Дорога из Ростова в Ксертонь не такая приятная, знаешь ли. С твоим капиталом мог бы отправить вертолет.

Владимир нервно хмыкнул:

– Семья и так привлекает к себе слишком много внимания даже на фоне семей богатых бизнесменов-нефтяников, что охотно перебрались сюда ради блага драгоценных чад и пары-тройки обещаний.

– Вот и ответ, кто наложил обет на Макса, – резюмировал Стас, напрягшись еще больше после появления Марии.

– Кто? – ничего не понимая, переспросила я, и Станислав коротко кивнул в сторону мамы.

– Мария, конечно же.

– Давно не виделись, малыш, – до боли знакомым голосом промурлыкала женщина, которую теперь я едва узнавала, хотя Мария выглядела точно так же, как в последнюю встречу, только заплаканное лицо заметно посвежело, а залегшие под глазами темные круги скрылись под плотной основой тонального средства.

Меня пугало, с каким подчеркнутым спокойствием она трепала по голове громадного волка, что теперь покорно лежал перед ней и, казалось, совсем расслабился от прикосновения нежных пальцев. Отец совсем не был похож на животных, которых я ранее видела на псарне. Неужели вот так выглядит оборотень, который вошел в полную силу и знает, как с ней совладать?

Умом я понимала, сделав выводы из разговоров с Костей, что Мария прекрасно знала о нелегкой судьбе и бремени, которое отец нес с гордо поднятой головой ради блага общества, отвергая мысль, что оборотничество – приговор. Однако увидеть вживую, как спокойно и почти по-хозяйски мама держится рядом, производило неизгладимое впечатление, разрушающее и без того хрупкий внутренний мир, который никак после переезда не мог обрести покой.

– Мама, что ты здесь делаешь?

– Отвечаю за ошибки прошлого. Не стоило отпускать тебя в Ксертонь, но сделанного не изменить. И мне придетсяза это заплатить. – Мария резким движением ухватила волка за холку, как провинившегося щенка: – А тебе, вообще-то, стоило позвонить, как только ты понял, что печать ослабла!

Оборотень виновато заскулил. Лапы мягкой поступью притягивали тело зверя ближе к Марии. Показался кончик розового языка, который скользнул по краю свободной руки мамы.

– Не подлизывайся!

– Какая еще печать? – спросила я, и черный волк, на манер разговорчивых хаски, принялся издавать нечленораздельные звуки, которые, вероятно, по его мнению, легко объясняли все происходящее.

– Ты не хочешь для начала, ну, знаешь, вернуться к нормальному виду и уже потом говорить? – как можно аккуратнее постаралась спросить я, но по брошенному исподлобья осуждающему взгляду громадного волка поняла, что ничего не вышло.

Тем не менее раздалось множество мелких хрустов, и тело отца принялось стягиваться, все больше напоминая очертания человека. Шерсть, как в режиме обратной перемотки, фрагмент за фрагментом, уходила назад под кожу, и в голове промелькнула мысль, находится ли покров там всегда в ожидании своего часа или по неведомым мне правилам растворяется, будто его никогда и не было? Так много вопросов о существе, которым была и я сама, но почти нет ответов.