Книга Почти 15 лет, страница 44 – Микита Франко

Протараторив это, Ваня громко поднял крышку пианино, бухнулся на стул и ударил по клавишам. У Славы закололо в висках и, поморщившись, он попросил:

— Вань, пожалуйста,тише.

— Ладно, — понуро ответил мальчик и, устраивая мобильный с нотами на пюпитре, случайно уронил его на клавиши, снова издав какофонию звуков. — Извини, — прошептал он, вжав голову в плечи.

Слава, вздохнув, поднялся с дивана и вышел из комнаты, закрыв в гостиную дверь.

Ночью он слышал каждого.

Кроме Вани.

Через несколько дней после той злосчастной ночи Мики пришёл в норму: начал писать книгу про пацана-еврея. Лев был уверен, что это признак улучшений, а, может, даже доказательство их со Славой излишнего беспокойства: ну, если так подумать, сиди Мики на наркотиках, у него бы не оставалось времени на творчество.

С этим утверждением в голове Льва спорили, во-первых, все писатели-наркоманы (а это значит, почти все писатели), во-вторых, он сам: уж кому, как не Льву знать, что жажда творить неразрывно связана с внутренним неблагополучием. Но когда Льву было плохо, он писал о своих чувствах, а не о евреях, так что, может, это и не тот случай. Он даже думал: может, Мики настоящий писатель, потому что умеет жить в выдуманных историях, а Лев — горе-поэт, потому что умеет только плавать в коктейле из собственных несчастий. Может, они несравнимы — и это к лучшему.

Но спокойная жизнь не желала начинаться. Едва к старшему сыну вернулся человеческий цвет лица, как младший начал ломать конечности на школьном футболе. В кружок он записался в первую же неделю учёбы, а вот ноги и руки начал ломать только на летних каникулах. Потом лежал дома с растяжением и страдал куда сильнее, чем полагается при таких травмах: «Слава, посиди со мной», «Мики, принеси воды», «Лев… ай, ладно, ничего».

Лев, усмотревший в этом вторичную выгоду, сказал:

— Если ты не хочешь заниматься футболом, так и скажи. Это не обязательно.

Он тогда почувствовал себя прогрессивным родителем, дающим право выбора. И Ваня его сделал:

— Хочу, — сказал он, — мне всё нравится.

А на следующий день повредил лодыжку — вдобавок к недолеченной руке. Забирая сына с тренировки, Лев, раздражившись на удивительную регулярность повреждений, сердито сообщил сыну:

— Вань, ты понимаешь, что твои травмы стоят не дешево?

В Канаде бесплатная медицина, но в Британской Колумбии мигрантам полагается страховка только через три месяца, и парочка Ваниных вывихов действительно влетела им в копеечку, но, в остальном, Лев преувеличил: с ушибами и растяжениями (кои составляли большинство на Ванином теле) они справлялись дома.

— Я же не специально, — прохныкал мальчик.

— А по-моему, специально, — отрезал Лев.

Он понимал, как это неправильно, но всё равно злился: на эту инфантильность, нажелание, чтобы они, родители, сидели возле него целыми днями и вытирали сопли, и, хотя это казалось совершенно естественным: быть инфантильным в десять, Лев считал, что уж если тебе повезло быть самым крепким, психически здоровым и благополучным, так потрудись не создавать проблем в непростой для семьи период. Неужели в десять лет так сложно понять, что такое деньги, переезд и кризис? Когда Льву было десять, он спал с ножом под подушкой, потому что боялся собственного отца, так что он знал: в таком возрасте самое время осознать, что такое реальная жизнь. Тем более, у его детей, у его несчастных и измучившихся от сытой жизни детей, реальность вовсе не так ужасна, как они пытаются показать.