Книга И возродятся боги, страница 16 – Наталья Способина

Уложив сына спать, я открыла верхний ящик комода и отыскала под стопкой одежды деревянную бусину. В последние годы я доставала ее редко: на годовщину исчезновения из моего мира, на годовщину возвращения сюда и в Димкин день рождения. Раньше доставала чаще, когда было совсем невмоготу. Дерево не потемнело с годами, не треснуло и не рассохлось. Бусина выглядела так же, как и пять с лишним лет назад. Я привычно прижала ее к губам. Каждый раз, стоило так сделать, мне мерещился запах благовоний Всемилы, которыми я пользовалась в Свири. Вряд ли дерево могло сохранить его спустя столько времени, но мне хотелось думать, что это правда. В Свири я почти всерьез считала, что этот запах волшебный. Доставая бусину в последние годы, я обязательно загадывала желания, и чаще всего они исполнялись. Порой совсем неожиданно. Вот как, например, мое желание увидеть Альгидраса. Хотя бы раз. Я горько усмехнулась и спрятала бусину на место.

Что толку от глупых мечтаний, если под угрозойбудущее моего ребенка?

Выпив кофе, я села за проверку тестов.

У Олега Свирцева был неаккуратный почерк, а еще куча ошибок во временах глаголов. Я с нескрываемым наслаждением подчеркнула их все и поставила единицу.

На следующее занятие в его группе я пришла заранее и первым делом попросила одного из студентов раздать проверенные тесты.

Альгидрас явился в аудиторию за пару минут до начала лекции. Он вошел, о чем-то беседуя с весьма симпатичной однокурсницей, и то, как при этом кольнуло у меня в груди, мне совершенно не понравилось. Несмотря на злость, я считала его своим и, увы, ничего не могла с этим поделать.

Возле преподавательского стола Альгидрас остановился.

– Вы что-то хотели? – спросила я, стараясь говорить спокойно.

– Доброе утро, – негромко сказал он, вглядываясь в мое лицо.

– Доброе утро, – вежливо ответила.

– Доброе утро! – раздался от двери бодрый голос Павла Николаевича, и Альгидрас направился к своей парте.

Павел Николаевич подошел ко мне и улыбнулся. Кажется, его забавляло наличие у меня поклонников среди студентов.

– Выдвигаемся в воскресенье. Восемь утра нормально? Дима уже проснется?

Пара секунд у меня ушла на то, чтобы понять, что речь идет о походе.

– Да, нормально, – ответила я, краем глаза отмечая, что хванец даже не пытается сделать вид, что не слушает наш разговор: кто-то обратился к нему с вопросом, а он в ответ достаточно нервно отмахнулся, неотрывно глядя в сторону преподавательского стола.

Павел Николаевич явно тоже зафиксировал повышенное внимание к нашему разговору, потому что подмигнул мне, чего обычно не делал, и, сказав: «Договорились», вышел из аудитории.

Альгидрас проводил его таким взглядом, что я на минуту забеспокоилась, не случится ли сейчас ураган или какое-нибудь цунами поблизости. Некстати вспомнились слова Алвара: «Когда я был ребенком и что-то меня огорчало, где-то начинался пожар».

Прозвенел звонок, и я медленно выдохнула. Подумаешь. Всего лишь полтора часа его пристального взгляда. Переживу.

После первых сорока пяти минут я поняла, что переоценила свои моральные силы. Хотелось подойти к третьей парте среднего ряда и стукнуть по голове господина Свирцева, чтобы он наконец прекратил взглядом прожигать во мне дыру. Звонок, возвестивший о начале перемены, прозвучал для меня музыкой.