Онлайн книга «Птичья Песня»
|
Зачем я придумывала такие многослойные конструкции? Когда начинаешь врать, трудно остановиться. Если честно, мне просто это нравилось. Говорить одно, другое, перемешивать с правдой, искать лазейки, чтобы никто не нашел несоответствий. Слишком много детективов было прочитано в детстве. Связь с колдуном лишила меня этой маленькой радости. Погрузившись в воспоминания, я не заметила, как добралась до старого центра. Ноги гудели от рекордного числа преодоленных за сегодня подъемов и спусков и на пару с ноющей спиной призывали посидеть хотя бы четверть часа. Тем более, облака разбежались, ветер давно утих, а солнце грело, хоть и начало уже потихоньку опускаться к горизонту. Стоило мне отойти подальше от дома, как я тут же забывала чувство страха, которое вызывал во мне колдун. Да и что он сделает, размышляла я, подыскивая лавочку в районе Эллы. Ну разозлится, ну посмотрит на меня… Ведь до сих пор он ничего не делал, только сверлил взглядом. Кондитер сказал, что нажалуется, но я была уверена, что колдун не станет меня наказывать. Я сделала все, что он сказал, пускай и не с первого раза. К тому же, мне казалось, что мы негласно находимся в рамках отношений моего мира, а не этого, с неоплачиваемой работой без выходных и рабскими клятвами. А раз так, значит, я заслужила еще кусок пирога! Дома, наверное, еды не осталось. Колдун сжигает все калории своим раздражением. Устроившись на лавочке, окруженной кустами акации, я чувствовала себя настоящим бунтарем. По другому берегу Эллы пробежала черная кошка разбойничьего вида, спустилась к воде и из-за зарослей осоки сосредоточенно провожала птиц взглядом. Вскоре ей надоело, и она побежала дальше посвоим кошачьим делам. Покончив с обедом, я смотрела на пары уточек, курсирующих туда-сюда. Горожане прогуливались, радуясь, что холодный промозглый день сменился теплым вечером. Вставать не хотелось, и страшно было возвращаться в дом к колдуну. Меня снова начал сверлить противный червячок. Я достала из внутреннего кармана книжку. Болотно-зеленая кожаная обложка потемнела от старости, а по углам протерлась. Края страниц были потрепанными, желтыми. Я медленно развязала веревки и раскрыла книгу на первой странице. Это был, очевидно, дневник. Рукописный текст на непонятном мне языке шел блоками. Перед каждым новым блоком стояли короткой строкой местные цифры – их я уже научилась различать на банкнотах. К концу почерк становился все более дерганым, строки плясали, иногда целую страницу занимало всего несколько размашистых букв. Последние страницы были пусты. Я пролистнула дневник еще раз и стала разглядывать неаккуратный рисунок в несколько линий, похожий на куриную лапу, зажавшую черный камень. – Я бы на вашем месте это спрятал, – раздался рядом мягкий голос, и я подскочила от неожиданности, выронив дневник из рук. Мужчина лет сорока, в узких темных брюках и серой рубашке, поднял книгу, протянул мне и сел рядом. Я отряхнула обложку и сунула томик обратно во внутренний карман ветровки. – Этот дневник, – продолжил тем временем мужчина, глядя на уток и вроде бы даже не обращаясь ко мне, – запрещен Советом. Удивительно, что сохранилась копия – ведь это вещь из старого мира. Не представляю, сколько она может стоить. Ну вот, сейчас станет расспрашивать, сколько я заплатила за эту бесценную находку и может ли он ее перекупить. Но мужчина молчал и даже как будто забыл про меня. Он с легкой улыбкой наблюдал за утками. Он был стройным, среднего роста. Пепельные волосы, немного светлее моих, были зачесаны назад, а на лбу уже появились залысины, что, впрочем, не портило приятного впечатления от его внешности. Он мог быть учителем старшей школы, вдохновенно рассказывающим ученикам о британской поэзии. |