Книга Сделка, страница 177 – Марина Суржевская

– Что, не нравится? Так это только начало, Волковский.

Он кинулся на меня справа, слева бросился Павел. Взмах тростью, и увесистый тяжелый удар заставил последнего вскрикнуть и отступить, согнувшись, а вот Гришка – подлец, увернулся. И оскалился, сжимая кулаки. В руках Туровых не было оружия, и меня это удивляло, но еще и настораживало. Они пришли сюда покончить с зарвавшимся графом, но почему-то не взяли револьверы. Знали, что стрелять в меня бесполезно? Но тогда как намереваются победить? В кулачных боях даже против троих – у меня есть все шансы выстоять и начистить довольные смуглые рожи. Петр уже корчится, постанывая у стены, Павла вполне успешно колотит об пол Костя. Остается лишь Григорий.

Крепче перехватив трость, я встал поудобнее, прищурился. И когда Туров снова на меня кинулся, врезал от всей души! И отшатнулся, а трость в моих руках загорелась! Кожа Григория стала еще более смуглой, смоляные кудри разметались и тоже вспыхнули. Лицо почти не изменилось, лишь сильнее заострились черты, делая его почти нечеловеческим. Одним движением Григорий содрал с себя пиджак и рубашку, оставшись в брюках. И я с изумлением увидел, как быстро торс парня покрывается черными перьями. Его шея неестественно изогнулась, уже полностью алые глаза полыхнули. Раскинув руки, Григорий двинулся на меня. Пальцы парня окутались язычками огня, а потомстали крыльями. Черные вначале, они словно тлели на кончиках. Огонь бежал по перьям, расцвечивая их красным. И это пламя не пугало Турова. Напротив! Кажется, Григорий получал от него ни с чем ни сравнимое удовольствие!

– Думаешь, стал неуязвимым, Волковский? – даже голос Григория изменился, теперь в нем ясно слышалось нечто потустороннее. – Только не для меня! Один раз тебе повезло – ты выжил. Сегодня будет иначе.

Черные крылья вспыхнули, став алыми, и огонь охватил все тело Турова – с головы и до пят. И Григорий рассмеялся, словно это было самое приятное ощущение на свете! Он раскинул руки-крылья и схватил меня. Я не успел увернуться. Туров сжал меня в объятиях, и одежда на мне задымилась. Где-то – словно бы очень далеко – закричал Костя… Я попытался вырваться, но пламя бушевало со всех сторон. Бились алые огненные крылья, и Григорий скалился мне в лицо, не выпуская. В нос ударил запах паленой кожи, я не сразу понял, что это горит мое тело. Резкая боль заставила зашипеть. Я забился, пытаясь вырваться из чужой хватки, и с ужасом осознал, насколько она крепкая. Нечеловечески крепкая! И тут же пришло понимание: Туровым и правда не нужно оружие! Они сами – оружие. Оружие, после которого от Волковских останется лишь пепел. Мифические жар-птицы оказались вовсе не прекрасными девами… они были Иными, и их потомки умели сжигать даже тех, кто был благословлён духами. Меня не тронул обычный огонь, но запросто спалит пламя Турова. И цесаревич об этом знал, потому и оставил Григория разобраться.

Я рвался из объятых жаром крыльев, почти теряя сознание от боли. И с ужасом понимая, что все напрасно. Григорий не зря улыбался. Он и правда был невероятно силен.

И тут где-то за обжигающими крыльями раздался еще один звук – Катин крик. «Дима-а-а-а» – и следом яростный птичий клекот. Порыв холодного ветра пронесся по тесной комнате, ударил в потолок, снося крышу этого несчастного дома! Ее просто оторвало и выкинуло, словно рукой невидимого великана! Ночное небо разорвало вспышкой молнии – над головами бушевала невозможная в зимнюю пору гроза. Ледяной дождь обрушился сверху потоком, и Григорий вскрикнул. Несколько коротких белых молний ударили из темной тучи – тоже поразив лишь старшего Турова и не задев меня. А потом я увидел ворох крыльев – темно-синих. Катерина исчезла.Осталась лишь синяя птица – грозная, ужасающе-прекрасная и смертельно опасная. В отличие от Григория, Катерина меняла облик полностью. Ее тело стало птичьим, руки превратились в крылья, голова покрылась перьями. В тайге я видел лишь смутный силуэт зимородка, а теперь птица явилась целиком. Размером с человека, изящная, с длинным синим хохолком и хвостом, покрытая перьями всех оттенков неба. И это небо сейчас гневалось. Темно синий вихрь налетел на Григория столь яростно, что Турова буквально оторвало от меня. Синяя птица колотила клювом и рвала когтями тело парня, ее синие крылья молотили, гася пылающее пламя. Вокруг зимородка шипели белые стрелы молний, метко ударяя уже визжащего Григория. Гудел ледяной ветер, и запах гари настойчиво перебивал иной – аромат влажного леса и тайги. Синяя птица была меньше Григория, и на миг почудилось – горящее пламя окажется сильнее, но не тут-то было. Парень продержался всего несколько минут, отбиваясь от синей ярости. А потом закричал, закрыл лицо, пытаясь уберечь темнеющие глаза. Пламя гасло, словно ледяной дождь, возникший по воле зимородка, убивал его жар.