Книга Плюсик в карму. Книга четвертая, страница 199 – Елена Штефан

Тырька встретила так радостно, что подпорченное утро сразу забылось. Скакала вокруг, как будто под ней не полы каменные, а батут повышенной упругости на весь вольер. Не хватало козявочке движения. Прогулки по огороженной арене не в счёт. Скучно! Чужая стая такая глупая. Бегать не хотят. Играть не хотят. Даже знакомиться не хотят, дерутся! С такими даже в запуски бегать не хочется. Да и где там бегать? По кругу вдоль решетки скучно. Поперёк только разгонишься — и место кончилось. Это же не горное плато… И даже не косогоры вокруг хутора. На хуторе добрые детки. Могут палочку покидать или свеженьких пуйфинов намыть, пока взрослые не видят. А еще можно старенькому двуногому большую палку из леса притащить и сделать бивнем «кто там?» по порожку. Тогда дадут хрустящих штучек. Вкусненьких. И почешут!

Оля попыталась вернуть малышку к моменту, где ее шуганул зверь из чужой стаи. Кто посмел⁈ Кажется, кто-то в ближайшее время обзаведётся плешкой. Один, двуногий, в шевелюре на бестолковке, а второй — во весь хребет. Прямо от ушей и до хвоста шипов лишится. Но Тырька эту неприятность уже пережила. Показала мельком, как Раш чужака гоняет, и перешла к насущному — корзинке с яйцами.

Подошел за своей порцией груминга Свап. Оля только охнула: смазка у основания бивня не то что загустела — коркой подёрнулась, а кое-где и кристалликами взялась. Зудело у бедолаги так, что у Оли у самой едва острая крапивница не началась. От сочувствия.

— Что же ты вчера не сказал, чудушко? — ворчала она, оттирая платочком хоть что-то. Платочек быстро испачкался. Тогда в ход пошёл подол платья. Сама виновата, сама постирает, чтоб прислуга не потравилась. Надо было не капризничать, а мундир надевать, там все приблуды для груминга распиханы: и палочки специальные, и салфеточки, и перчатка тонкая, чтобы о шипы не колоться. А Свап упрёка не принял, показал Тырю. Дескать, вчера мелкая была важнее. Или двуногая забыла вчерашний Тырюхин гопак с истерикой? Детка соскучилась: три дня подругу не видела. Свап понимает. Свап потерпит. Оля улыбнулась с грустинкой: можно подумать, он сам по своему наезднику не соскучился. Двое суток Раим в бессознанке. Только и виделись, когда клан предателей Кранцев громили. Тогда лихому наезднику точнобыло не до нгурульей гигиены. А потом Раима на алтарь уложили.

— Тётёля! — радостный Пашкин вопль долетел раньше, чем парень ворвался в вольер. — Тёть Олечка! Наконец-то. Ух ты, блин, прям отпустило!

— Пашка, орясина муромская, поставь на место! — Оля для верности ухватилась за Пашкины уши, чтоб не подкинул от избытка чувств. Хотела за волосы, но там-то не ухватишься — коротко. Уж как Сима извращалась, чтоб и красиво, и в драке врагу лишнего шанса не давать. Такие узоры выбривала, что непосвященные их за редкие руны принимали.

— Зеленоградская, не Муромская, — хохотнул Пашка, ставя тётушку на ноги и делая широкий шаг в сторону, чтоб рассмотреть. — А почему Муромская? — Пашка наклонял голову то в одну сторону, то в другую и таращился с прищуром. Новый облик помолодевшей Ольги Петровны мелькал в картинках Тырюхи. Но это же совсем не то! То, что он видел, ему нравилось.

— Потому что Илья Муромец, неуч!

Пашку критика нисколько не задела.