Книга Плюсик в карму. Книга четвертая, страница 79 – Елена Штефан

— А ты вспомни, сколь мне годочков, — в молодом голосе старого партийца слышалась добрая ухмылка, — и откель я родом. Вспомни, — и хитренько так посмотрел на земляков. — Что? Не понимаете? С Белгородчины я, а это, считай, с Дону. А на Дону кто? — и сам ответил на свой вопрос: — Казаки! И мне пацаном довелось поучиться шашечкой деревянной махать, хоть компартия такое крепко осуждала. Сосед своего сына учил и меня, сироту, заодно. А потом учитель мой помер. Сильно пораненный с войны вернулся. Потому и понимаю: мастерство умелому бойцу передать — это одно, а с первых шажочков учить — другое. Тебе, парень, еще твоя привычка к ножу мешает.

— Откуда знаешь? — повторил дурацкий вопрос Пашка.

— Так и я в армии служил. Все три годочка. Думаешь, у меня при случае нож из руки выпадет? Разницу между длинным клинком и коротким я нутром чую.

Этот странный разговор оборвал рев трибун. Раим, наконец, зафиналил свой бесконечный поединок, разом обезоружив обоих противников. Деликатничал, выполняя наказ Эрика: никого не калечить. Перед боем командир обещал показательно придурков отшлепать за длинные языки. Чем и занимался — подвесил обоих охальников левитацией и с совершенно невозмутимым видом выколачивал ножнами пыль из штанов на их задницах. Справа, слева. Справа, слева. И магические щиты ему нисколько не мешали. Столичные дрыгались нелепыми марионетками, пытались возражать матом, но получили только воздушные кляпы.

Пашка даже прижмурился от удовольствия: если бы командир прибил языкастых придурков наглухо, его сочли бы в своем праве, а о покинувших этот мир забыли бы через две недели. Порку не забудут, годами будут вспоминать как анекдотец. Акустическая магия разносила над ареной ритмичные звуки шлепков и негромкие слова Шенола:

— За неуважение к брату-наезднику, — шлеп-шлеп. — За спесь, — шлеп-шлеп. — За дурное воспитание, — шлеп-шлеп. — За неуважение к старшему по чину, — шлеп-шлеп, шлеп-шлеп. — За нерадивое служение короне, — шлеп…

— Довольно, друг мой, — Эрик высунулся из ложи, и на лице его сияло удовольствие, — за нерадивое служение мы их сами накажем. Для начала дозволяю медикусам осмотр и лечение только внутренних повреждений. Только это! Царапины и синяки залечиватьзапрещаю. Приказ касается всех медикусов королевства!

Публика довольно хохотнула. На трибунах оживленно гадали, сколько дней неудачники будут есть стоя и спать на животе. А те, кто поумнее, прикидывали, что бы значило такое явное неудовольствие короны своими столичными наездниками. И только немногие информированные задались вопросом: обнаружили правящие братья ментальные закладочки или нет?

Раим поклонился венценосному и с преувеличенной аккуратностью опустил своих противников на песок. Не швырнул и не плюхнул с метровой высоты, а заботливо дождался, пока те твердо встанут на ноги. Глянул в глаза сначала одному, потом другому и развеял воздушные кляпы. К неудовольствию публики, свежевыпоротые даже попытки не сделали, чтобы возмутиться, и медленно-медленно поковыляли на выход.

Шенол подошел к ложе, с достоинством поклонился и произнес:

— Боец Раим Шенол схватку закончил.

— Победа за вами, Шенол, — с нескрываемым удовлетворением провозгласил Эрик. — По итогу сегодня у нас ничья. Две схватки за Восточным, две схватки за Западным корпусом. Поздравляю, лавэ, ваш корпус по-прежнему лидирует, — а потом Эрик не утерпел, перегнулся через ограждение ложи и тихо, отключив акустическую магию, спросил: — Что ты с ними сделал, что они молча ушли?