Книга Тайна проклятого дара, страница 146 – Наталья Русинова

– Молчи, – и сама поразилась властному звучанию в своём голосе. – И не подглядывай.

Дар послушался – прилёг затылком на травяную кочку в изголовье и закрыл глаза.

Яринка скользнула свободной рукой по его груди, до конца не обсохшей после купания. Наклонилась, провела носом по напрягшимся мышцам, поцеловала узловатый шрам, тянувшийся под рёбрами, – память от поганого колдунишки. Ничего. Затянутся однажды все шрамы и на теле, и в душе. Прижалась щекой к животу, поросшему жестковатыми волосками. Дар замер, боясь даже пошевелиться. Только то самое, постыдное, о котором девки украдкой друг другу срамные вещи рассказывали, чуть подрагивало в еёладони.

Нет греха в том, чтобы любить. Боги – старые или новые? Да какая теперь, к лешему, разница?! – не зря такую разную любовь придумали. И не зря дали человеку всё необходимое для телесных восторгов.

Яринка помедлила, собираясь с духом, сама закрыла глаза и скользнула ещё ниже.

И через миг Дар охнул, громко и протяжно. Пальцы его вцепились в плащ, сминая дорогую ткань. Волна дрожи прокатилась по телу, потом ещё и ещё. Он выгнулся, подаваясь Яринке навстречу.

Страшно не было. Противно – тем более. Он жених ей. Её владыка, пусть больше не лесовой, зато первый и единственный на всю оставшуюся жизнь. А она его невеста, что спустилась под землю, прошла насквозь огромную гору и подняла весь бор на битву с проклятым чернокнижником, четверть века державшим в страхе всю Лесистую Балку. Ей нечего бояться. И нечего стыдиться.

И Яринка смелела с каждым мигом, с каждым Даровым всхлипыванием. Ликовала от накатившего восторга: вот он, большой, сильный и такой покорный, такой податливый. Ловит каждое её движение, пусть самое крохотное и едва заметное. И не подглядывает, как она и просила.

Но долго так продолжаться не могло, и вот он рыкнул: «Хватит, иначе я уже сейчас…», подхватил её за плечи, не договорив, и дёрнул наверх. Поцеловал – жадно, почти болезненно, не давая даже перевести дыхание. Резко потянул вниз рубаху с плеч и груди. Яринка только охнуть успела – чужая же, нельзя рвать! – а Дар уже прильнул ртом к открывшемуся, осыпал обжигающими ласками. И она сама подалась ему навстречу, застонала, обхватила ладонями взлохмаченную голову, прижимая ближе.

Только на краткий миг он остановился, давая Яринке стянуть рубаху с юбками и отбросить в сторону. А затем опрокинул на землю, подминая под себя. И лишь просипел сдавленным от желания голосом.

– Не бойся, ягодка. Только не бойся меня.

– Я и не боюсь, – шепнула она. – Ни тебя, ни с тобой. Ничего на свете.

…Права была старостиха – зелье действительно притупляло всякую боль. Зато тянущее ощущение внизу живота, надоедавшее Яринке ещё с сидения на мостках, вдруг исчезло. Вместо него внутри будто бы лопнул целый жбан горячей медовой патоки.

Как же невыносимо сладко! Она вздрагивала, хватала воздух пересохшими губами и понимала, что ей не хватает. Хотелось кричать от досады. Хотелось прижимать Дара ближе к себе, не отпускать, стискиватьдо хруста в рёбрах. А он чувствовал её томление и поэтому больше не останавливался, деля с ней пополам и гнев, и невыносимую сладость.

И когда внутри у Яринки всё сжалось до предела, а потом плеснуло во все стороны огненной волной, она наконец застонала от облегчения – и восторга.