Книга Тайна проклятого дара, страница 42 – Наталья Русинова

Ещё с пяток ударов сердца – и Прошка непременнооказался бы в канаве. Но тут калитка хлопнула и на улицу вышла, подслеповато щурясь, Агафья – без платка, в тулупе поверх сорочки для сна. Две седые косы, что приличествовали замужним бабам, свободно лежали на плечах.

– Вы чего тут орёте? Прошка, ты опять нажрался, пакостник, и девок задираешь? На этот раз Яринку тиранить удумал?

Дар поморщился и разжал пальцы. Сын старосты снова рухнул на землю, но тут же с кряхтением принялся вставать.

– Эт-то он всё! – дрожащий палец, изгвазданный в земле, ткнул в сторону лешака, что стоял с самым невинным видом, сложив руки на груди. – Жених Яринкин! Это он меня бить-истязать удумал! Я батьке всё расскажу!

– Я тебя пальцем не тронул! – возмутился Дар. – Ты в бане не был седмицы две, не меньше, мне противно!

Агафья даже не изменилась в лице. И Яринка невольно позавидовала бабкиной выдержке. Сама же едва не схватилась за голову – кажется, объясняться придётся уже сейчас.

– Рассказывай, – милостиво дозволила бабка, будто княгиня в белокаменных палатах. – Пущай над тобой вся Листвянка уже в голос смеётся.

Прошка скривился, будто на больной зуб попало что-то твёрдое.

– Батька не позволит! – запальчиво заявил он. – Языки вам всем узлом завяжет! Забыли, гляжу, кто я, и кто вы…

– Да как же ж забыть? – Агафья подняла брови. – Первый во всей Лесистой Балке рукоблуд. За что и отлуплен был апосля ночи Ивана-травника. Уж каждая здешняя баба об этом знает теперь.

Она сделала ещё шаг и угрожающе нахмурилась.

– Слухай сюда, гад ползучий. Ежели не уберешься немедля восвояси, а потом ещё и начнёшь языком трепать о том, что здесь произошло, – вовеки невесту себе в этих краях не найдёшь, понял? Бабье племя, может, и тихо живёт, перед мужиками не высовывается без нужды, да только жисть спортить могём, мало не покажется. Расскажем по всем деревням, чем ты занимаешься, за женщинами на покосе подглядывая, так ни одна девка и стоять с тобой рядом не захочет, побрезгует. Пусть тебе потом батька у басурман жену покупает. Отстань от Яринки и нашей семьи, по-хорошему прошу.

И то ли до Прошки и впрямь начало доходить, что он здесь в меньшинстве, то ли Агафьины слова звучали не в меру грозно – но сын старосты вдруг разом сник. Затем обвёл всех нехорошим мутным взглядом, сплюнул себе под ноги да и побрёл восвояси, пошатываясь и бормоча бранные слова. Толькошапка, подбитая бархатом, осталась валяться в траве.

И тогда бабка Агафья посмотрела на Дара. Тот не стал дожидаться, пока вопросительный взгляд её сменится на нелюбезный, а потому сразу взял быка за рога.

– Я вас ещё не знаю, но уже люблю, – заявил он. – Спасибо, что остановили. А то я бы его в той канаве искупал всенепременно.

Бабка искривила рот – непонятно, пыталась сдержать ругань или смех. Потом ответила, так же степенно и с достоинством, как и до этого разговаривала с хмельным Прошкой.

– Ишь ты, прыткий какой. Насчёт любви погоди пока. Ванюшка, иди домой, соколик. Варя всё равно спит, я будить её не пойду, назавтра работы много.

Дождавшись, пока Ванька торопливо пожмёт Дару ладонь и скроется за поворотом, где стояла богатая изба лавочника, бабка сложила руки на груди.

– Рассказывай, – велела она без обиняков.

Лешак лебезить не стал, корчить из себя невесть что перед деревенской старухой – тем более.