Книга Теория гибрида, страница 72 – Пенн Кэссиди

— И что теперь? — Я не хотела спрашивать, но это нужно было. Он повернулся ко мне, приподняв бровь. — Мы что, просто…

— Притворимся, что этого не было? — он сухо закончил за меня.

— Да, это.

— Мы можем делать все, что, черт возьми, захотим. Но я уверен, что весь дом точно знает, что произошло между нами, так что нет смысла притворяться.

— Это не ответ.

— Ты хочешь сказать, что это не тот ответ, который ты искала, — возразил он.

— Боже, ты иногда ведешь себя как осел, ты знаешь это?

Он непримиримо пожал плечами.

— Никогда не утверждал, что являюсь кем-то другим.

— Значит, это все, — сказала я категорично. — Мы двигаемся дальше. Это вне наших систем, и мы можем вернуться в нужное русло. Возвращаемся к презрению друг к другу.

Мы помолчали с минуту, оба позволяя это осмыслить. Я представила, как все возвращается на круги своя, как мы ходим друг вокруг друга по яичной скорлупе, и от этой мысли у меня от беспокойства свело живот. Но я не собираюсь требовать от него большего, чем он был готов дать.

Я изучала роспись татуировок, покрывавших его кожу. Каждый дюйм был расписан детализированными рисунками, и было трудно сказать, где заканчивался один рисунок и начинался другой. На широкой мускулистой спине было несколько выпуклостей, которых я раньше не замечала. Они были покрыты чернилами, которые в основном скрывали их, но теперь, когда я подошла поближе, насчитала их около двадцати, может быть, даже больше.

Они выглядели как порезы, вроде тех, что были у меня на спине, но другие были округлыми, как рубцы. Илипулевые отверстия. Но это не имело никакого смысла. Вампиры обычно исцеляются от подобных ран. Единственная причина, по которой я не исцелилась, заключалась в том, что мне так долго не хватало крови, пока надо мной издевались. Эти шрамы были постоянными.

Поднеся пальцы к его коже, я коснулась кончиком пальца одного из рельефных шрамов. Фауст, должно быть, погрузился в собственные мысли, потому что от моего прикосновения он дернулся вперед. Развернувшись, он схватил меня за запястье и сжал. Его глаза почернели, а лицо было каменно-холодным, все следы открытости и теплоты исчезли в одно мгновение.

— Не прикасайся, блядь, к… — процедил он сквозь зубы, его ноздри раздулись от гнева.

— Что значит «не прикасайся»? Я только что трогала тебя своими руками.

Оттолкнув мою руку, он в мгновение ока слез с кровати и начал одеваться.

— Да, когда я трахал тебя. Но ты не имеешь права.

— Ты что, издеваешься надо мной прямо сейчас? — Спросила я с истерическим смехом. Перекатившись на колени, я позволила простыне упасть. — Твои пальцы и губы касались всех моих шрамов, Фауст. Я позволила тебе увидеть и почувствовать ту часть себя, которую я не афиширую. Я подумала…

— Тогда ты подумала неправильно, — отрезал он. Натянув рубашку через голову, он повернулся ко мне. — Если ты думаешь, что это значило что-то еще, кроме секса, тогда я не знаю, что тебе сказать. Я не такой, как Атлас или Меррик, Сиренити. — Он провел ладонью по лицу. — Я не из тех мужчин, на которых ты можешь положиться. У меня так долго был полный пиздец с головой, что я не уверен, что когда-нибудь смогу дать тебе то, что ты ищешь.

— И откуда ты знаешь, что я ищу? — Прижав руку к груди, я почувствовала, как внутри меня закипает гнев. Гнев, боль и уязвимость. — Откуда ты, черт возьми, знаешь обо мне или о том, что мне нужно?