Онлайн книга «Золотая свирель. Том 2»
|
* * * Мораг мне пришлось догонять – она не стала дожидаться, когда я распрощаюсь с Эрайном. Разговаривать тоже не пожелала и на мои вяки только бросила коротко: «Заткнись». У края леса она посвистела сквозь зубы, подзывая жеребца, и вывела его из-под деревьев на обочину дороги. Вскочила в седло, потом без всякого почтения забросила меня на круп позади себя. – Пшел! Я уцепилась за принцессин пояс. В волосах ее, прямо перед моим носом, что-то торчало. Я выхватила это «что-то» двумя пальцами. – Мораг… – Голос у меня охрип. – Что еще? – Перо. Вороново перо. В волосах у тебя. Она повернулась в седле и сцапала у меня находку. Повертела, рассматривая. – Ну и что. Какая-то птица уронила, когда я по лесу шарахалась. – Может быть. А может быть, это знак, что Вран тебя услышал. – Ну, услышал. Толку-то… – Но перо она не выбросила. Заткнула за ухо. – Вперед, Гриф! – Стой! – Каррахна, что опять? Я завозилась и сползла с гладкого крупа на землю. – Мне надо. Сейчас! – Да чтоб тебя! Только что по кустам бродили… Я вломилась в подлесок. Несколько шагов, чтобы только отойти от дороги. Прислонилась спиной к стволу. Сердце стучало так, что я ничего не слышала, кроме этого стука. Кровь пульсировала в сжатых кулаках, словно рвалась у меня из рук живая струна. Сейчас. Сейчас. Надо отдышаться. Я втянула побольше воздуха, слизнула пот с губы. – Ирис. Ночь стучала в висках, на краю зрения плавали багровые пятна. – Ирис. Откликнись. Ты же слышишь меня, я знаю. Пожалуйста. Пожалуйста… Закрыла глаза – пятна сползлись в дрожащий пурпурный занавес. – И-ири-и-и-ис! Глупо орать в темноту. Глупо стучать в закрытую дверь. Не хотят тебя видеть. Не-хо-тят! Но свирелька… Я пощупала ее сквозь платье – вымытая, вычищенная, на новом шнурочке, она согрелась и заснула на моей груди, как уставший зверек. Не забывай меня. Забудешь тебя, хол-л-лера. Как же! Я отлепилась от ствола и поплелась обратно к дороге. * * * – Яви-илась. Я уж думал, не возвернешься. На кой ляд вам с ейным высочеством два дурака, болящий да бестолковый? Я была уверена, что Ратер давно спит, глухая ведь ночь на дворе, но он сидел на краю постели рядомс Пеплом и держал на коленях миску с водой. Вода пахла уксусом. В комнате вообще тяжело пахло. Потом, болезнью, немощью. – Как он? – Плохой совсем. Лихорадка у него. С койки сковырнулся, так его валандало. Я подошла поближе – влажная тряпица закрывала певцу лоб и глаза, но щеки провалились, рот был по-рыбьи открыт, а губы осыпало пеплом. Пеплом. Он и впрямь был похож на сеющий сизую труху отгоревший уголек. Я подняла тряпицу – Кукушонок тут же взял ее у меня из рук и макнул в миску. Поднялся, уступая место. – Укатила с высочеством – ищи ее свищи. Мужики внизу говорят – южанин на сеновал сеструху твою сволок. На сеновале нет никого. А конюший говорит – южанин с девкой вообще со двора уехали. Куда, зачем? У меня певун твой в жару мечется, че с им делать? Пока я тут круги наворачивал, он с койки скинулся. Мычит, бормочет. Еле его обратно заволок, даром что кожа да кости. Куда тя принцесса таскала? – Это я ее таскала. В лес. К мантикору. Кукушонок негромко присвистнул. – Нашли Малыша? – Нашли. Уговорили за нами идти. – Я полюбовалась на болящего. Болящий еле дышал. Да-а… не далось ему даром падение с койки. Недоглядели. Ты и недоглядела, Леста Омела, лекарка для бедных. На твоей совести сия развалина. – Только мы завтра никуда не поедем, Ратери. И послезавтра тоже. Ты поил его? |