Книга Золотая свирель. Том 1, страница 114 – Ярослава Кузнецова

Он некоторое время глядел на реку, а потом проговорил, с паузами, подбирая слова:

– Понимаешь ли… Дело в том, что ты наполняешь свое имя, как вода наполняет кувшин. И изнутри твое имя выглядит иначе, чем снаружи. Тот, кого ты допускаешь внутрь себя, может увидеть твое имя изнутри. Изнутри оно звучит как Лессандир.

Некоторое время мы шли по берегу, затем Ирис неожиданно свернул от реки в лес.

Сумерки здесь сгустились, стало совсем темно, однако я неплохо различала узкую его спину впереди и ровные гладкие стволы вокруг. В сосновом лесу нет подлеска, а землю устилает толстый хвойный ковер, глушащий шаги. Мы с Ирисом плыли в темноте как два призрака, только под моей ногой время от времени похрустывали ветки. Скоро я ощутила чуть заметный подъем почвы, потом лес окончился, словно ножом срезанный, и поперек дороги протянулась череда песчаных дюн, кое-где поросших молоденькими сосенками.

Мы пересекли дюны – море вдруг распахнулось впереди, словно веер иззелена-синий, щедро прошитый лунным серебром – от края и до края… И ветер с моря – едкий, мокрый, ранящий – распахал грудь мгновенным, упоительным, долгим-долгим, нескончаемым как перед гибелью вздохом.

– Стой, – Ирис задержал мой порыв кинуться со всех ног к воде. – Погоди немножко. Луна выйдет из-за облаков.

Я поглядела на небо. Там, путаясь в ветхом перистом шлейфе, летела луна, на треть срезанная с левого края. На глазах у нас облачный шлейф ее истончился, разорвался – и весь берег неожиданно вспыхнул длинными волнистыми полосами; и гладкий пляж и покатые спины дюн многажды перепоясали ленты серебристо-белого сияния.

– О-ох… – восхитилась я. – Словно кто-то холст расстелил отбеливать.

– Это не холст, – серьезно поправил Ирис. – Это полотно. Стой на месте, а то наступишь на него – Перла сочтет за неучтивость…

– Полотно? Ты хочешь сказать… на самом деле?

Я присела на корточки, стараясь дотянуться до лунной полосы на земле – сквозь сияние я четко видела выглаженный ветром песок, мелкие камешки, ракушки, сосновыеиголки.

– Не трогай, – мягко сказал Ирис. – Погоди. Оно пока не твое.

– Полотно! Выбеленное лунным светом! Высокое Небо, здесь и вправду что-то есть… здесь и вправду…

– Перла нас встречает. Встань, Лессандир, и поприветствуй Прекрасную Плакальщицу.

Я поспешно поднялась. По кромке воды в нашу сторону шла девушка – белая и прозрачная, словно ночной мотылек. Она казалась невероятно хрупкой, просто бестелесной – пока не подошла совсем близко, и я не увидела, что ростом она не уступает Ирису, а лицо у нее такое, что и не знаешь толком – то ли задохнуться от восхищения, то ли тактично отвести глаза, как отводят взгляд от бельма или родимого пятна.

– Здравствуй, Ирис. – Голос у нее оказался настолько низкого регистра, что уже и не походил на женский. – Это и есть твоя смертная гостья?

– Да, Прекрасная. Именно за нее я поручусь перед Королевой в ночь полнолуния.

– Что ж… Здравствуй и ты, малышка.

Перла, улыбаясь краешками губ, смотрела на меня. Огромные, как зеркала, глаза ее были черны и начисто лишены белка. Опушенные белыми, с черными кончиками, ресницами, зеркально-черные глаза на белом-белом лице, в них отражались и мы с Ирисом, и почему-то луна, хотя она висела за спиной у Перлы.

– Приветствую, госпожа… – пискнула я.