Книга Проклятие главы рода, страница 80 – Татьяна Новикова, Екатерина Вострова

— Я просил без лишних комментариев, — раздался спокойный голос над ухом. Настолько чуждый обстановке кухни в маленькой квартире, где они жили с Филиппом, что это мгновенно отрезвило.

«Это все не взаправду. Это прошлое. Прошлое, которое можно изменить», — напомнила себе Медея.

— Держи себя в руках. Посмотрим, насколько глубока проблема.

Кухня растаяла, подёрнувшись дымкой.

Они перенеслись на два года назад. Самое начало того, как Медея и Филипп начали жить вместе.

Парень еще слаб. Он с трудом передвигается по квартире, и она ругается на него за то, что пытается встать с кровати.

— Если ты свалишься и подохнешь, то, получается, я зря тратила на тебя столько времени, — шипит она. — И вообще, ты совершенно ничего не поел.

А она час времени убила на кухне, чтобы приготовить эту дурацкую кашу, а та еще, как назло, подгорела! Филиппу с его ранами нужна щадящая диета.

Медея помогает парню сесть и подносит к его рту ложку.

— Ммм… — Едва он берет ложку в рот, как тут же начинает морщиться.

— Что? Тебе больно? Снова открылись раны?

— Нет, не в этом дело… — Он делает над собой усилие и глотает содержимое ложки. — Мирослава, я не голодный, правда.

— Очевидно, что у тебя нет аппетита. Когда я бываю ранена, то тоже никогда не хочу есть. Но питание необходимо для восстановления, — менторским тоном начинает она, запинаясь, когда Филипп вдруг перехватывает ее руку.

— И часто ты бываешь ранена?

Она на мгновение теряется, сбивается с мысли. Как часто? Какой странный вопрос. Будто она считает или ведет статистику. За свою жизнь она настолько привыкла к травмам, что скорее заметит, когда у нее ничего не болит, чем наоборот.

— Ешь давай. — Рассердившись больше на себя, чем на него, она зачерпывает еще одну ложку и снова пихает парню. — Я свою порцию уже съела.

— Съела? Ты такое любишь? — Она никак не могла понять, на что он всё намекает.

— Что значит — люблю, не люблю? Еда — это лишь средство выжить. Раньше и помоями приходилось питаться. О чем ты вообще говоришь?

Филипп на мгновение опешил, глаза округлились, остекленели. Они смотрели друг на друга в немой тишине, пока уголки губ парня вдруг не дрогнули. И он не спросил тихо, с каким-то непонятным ей трепетом:

— Мирослава, а давай с завтрашнего дня я буду готовить? Хорошо?

И снова воспоминание меркнет.

Теперь они оба сидят на траве на набережной. Это был первый раз, когда она разрешила Филиппу выйти из квартиры. Они оба под оборотным зельем.

И если Филиппа она прятала от окружающих, то свою внешность, себя она прятала от самого Филиппа.

Она боялась, что кто-нибудь узнает ее и обратится как к Медее.

Филипп рассказывает ей о памятниках архитектуры на противоположном берегу, о том, как раньше по реке проходили корабли с заряженными пушками.

— Ты меня не слушаешь, — вдруг обрывает свою речь он и при этом улыбается.

— Нет, я слушаю. Продолжай, — протестует Медея. На самом деле смысл фраз ускользает от нее тотчас, как Филипп произносит следующие, но ей нравится вот так сидеть рядом с ним. Нравится тембр его голоса. И то, что он рядом.

Нравится то, что они оба на улице и она может не прятать от него спину. Пока ее тайна надежно сокрыта — ей не надо его бояться. Ожидать подвоха.

Вот только стоит об этом подумать, как Филипп вдруг касается руками ее шеи.