Книга Малахитовое сердце, страница 79 – Лизавета Мягчило

Древние слова, сильные и глубокие, очищающие, возрождающие, они липким коконом скрутили воздух, ринулись в неподвижную грудь, оплели лозой едва бьющееся сердце. Агидель не знала, кто смотрел в их сторону – Господь или сам дьявол. Ведьма не думала, кто следовал за призывом, – она прокладывала жизни дорогу. Неожиданно парень дернулся всем телом, толпа охнула, отступая назад. Вячко неловко завалился обратно на бок и изверг из себя поток воды. Его крутило и крутило в хриплом кашле, сжимало от позывов рвоты. Из широко распахнутых, ничего не видящих глаз лились слезы, пальцы скребли по земле, забивая грязь под короткие обломанные ногти. Девушка поднялась с колен. Пережала пальцами свободной руки собственный порез, потянулась к небольшой сумке с льняными тряпками и травами – перетянула рану.

– Мне нужно, чтобы кто-то отнес Вячко в его избу. Я вернусь к себе за настойками и приду к нему.

Деревенские молчали, кто-то, убедившись, что парень остался жив, уже развернулся и шагал к собственному дому. Красочное выступление колдуньи окончилось.

Остался Ждан. Пошатнулся, цепляясь за сруб колодца, подтянулся, встал на ноги и, прочистив горло, кивнул:

– Я отнесу. Предупреди мою женушку, что к обеду не поспею, пусть не волнуется. Она за домом, землянику собирает, наверняка не услыхала этого переполоха.

Ей оставалось вымученно улыбнуться, соглашаясь с выдвинутым условием, – Агидель быстрым шагомнаправилась сначала к избушке Ждана и Зарины, а затем уже к собственному дому.

То, что магия отзывалась так покладисто, завораживало. Словно огромная ластящаяся к руке кошка. Пока гладишь, она будет нежна с тобой. Но стоит потянуть за хвост, потребовать больше, чем тебе положено, и она тут же выпустит когти.

С парнем пришлось провозиться до самых сумерек. Вячко метался на короткой лавке, взмахивал руками, отгоняя от себя привидевшееся зло. Всхлипывал и скручивался в пустых спазмах. Ведьма продолжала хладнокровно вливать в него отвары, ложкой разжимая плотно стиснутые зубы, с силой впиваясь ногтями в бледные щеки. Если он хочет жить – должен выпить. От пневмонии, тоски, от давящих страхов. Ложка за ложкой, пока мутные глаза не прояснились. Наконец тот с хрипом вскочил, сел на лавке.

В грязной избе было темно, Агидель не нашла свечей. Громко храпящий на печи отец парня дышал перегаром и на их присутствие не реагировал, сама бы она не стала его будить. Равнодушный к жизни и сыну Мирон прилежно топил себя в алкоголе. Дни его были сочтены, она чуяла крупного беса, вгрызающегося в гнилое пропитое нутро.

Нашарив на кособокой табуретке возле лавки кружку с мутным березовым соком, парень сделал несколько крупных глотков и снова зашелся кашлем. Взглядом исподлобья следил за Агиделью.

– Спасла, значит. Почему?

Говорит, пришел в себя и не бредит – ей было этого вполне достаточно. Удовлетворенно кивнув, Агидель встала с табуретки, направилась к столу, чтобы собрать разложенные там травы и отвары. Время позднее, она слишком устала, пора домой.

– Было скучно. Может, просто потому, что могла.

Парень за спиной засмеялся. Зло, тихо, будто этих самых слов от нее и ждал. Агидель не услышала шагов, неожиданно крепкие пальцы вцепились в ее запястье и швырнули к стене. Лопатки врезались в прогретое за день дерево, Вячко навис сверху. Нестрашно, она сумеет осадить его одним заклятием, слово ее крепко. Но то, как безумно горели его глаза в темноте избы… По телу пробежал рой мурашек, поднял волоски на загривке.