Книга Малахитовое сердце, страница 85 – Лизавета Мягчило

Будто в замедленной съемке, он с отстраненным ужасом следил, как эти пальцы скользят по дорожке голубоватых вен на его кисти, а затем, сплетаясь с пальцами, смыкают их руки в плотный замок. Резким рывком она дернула его вниз, щелкнул Сашин вылетающий плечевой сустав, провалился невесть на чем держащийся тонкий пласт земли.

Он оказался на Чернаве. Нос к носу, утыкаясь губами в ее холодный подбородок. Нутро скрутило такой волной дикого первобытного ужаса, что каждый волосок на его теле встал дыбом.

Мертвая женщина глядела на него белесыми пустыми глазами, лишенными зрачков, и улыбалась. Тление почти не коснулось ее тела, такими же соблазнительно пухлыми были губы. Отливающая синевой, ледяная. Мертвая. Саша оттолкнулся свободной рукой от земли, пытаясь увеличить расстояние между ними,а мертвая ведьма подтянулась следом.

Так больно… Он не чувствовал неестественно вывернутого онемевшего плеча, нет, боль раскаленной кочергой выжигала в его мозге новые кровавые извилины. Бестужев слышал нежный голос внутри, от его громкости закладывало уши и застилало кровавой пеленой глаза.

Она пела. Пела свое проклятие, сводила его с ума. Когда губы разомкнулись и Чернава заговорила, его почти вывернуло наизнанку от этой подавляюще тяжелой лавины боли.

– Здравствуй, не верящий в колдовство мальчик.

Сашу вышвырнуло из могилы ледяной волной злости. Вот пальцы женщины держали его за руку, а в следующий миг она уже толкнула его в грудь так, что вышибло жалкие остатки воздуха. Тело ощутило невесомость, пустоту полета, а затем спина встретила широкий ствол дерева, позвоночник обожгло пламенем. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, Бестужев пытался хватать воздух широко открытым ртом, но тот никак не проталкивался в глотку, дыхание сперло. Летающие перед глазами мушки мешали, он не видел, как ловко выпрыгнула из могилы Чернава, как приподнялась в злом оскале верхняя губа, когда взгляд ведьмы зацепился за попятившуюся назад Агидель.

– Ты… – В голосе столько затаенной боли и злобы. Ведьма сделала плавный шаг вперед, рыжая побледнела и попятилась обратно к волку. – Ты сила моя, ты воля моя. И как отплатила ты за мой дар? Посмотри, твой брат больше не закован, ты можешь заставить петь ветер, убедить каждого склонить голову, и что я получаю взамен?!

Голос Чернавы сорвался на визг, взлетела вверх тонкая рука, отвесила звонкую пощечину, и Агидель упала к ее ногам ничком. Не попыталась вскочить, вскинула голову, зажимая алое пятно на скуле мелко дрожащими бледными пальцами. Следом воцарившуюся тишину разрезал пронзительный, нечеловеческий крик Елизарова:

– Не смей ее трогать, слышишь? Не смей!

Сильные руки уже крутили колеса коляски, ему оставалось проехать с десяток метров, не больше. Чернава, не отводя испепеляющего взгляда от девушки, потянула руку назад. В зажатых пальцах оказался тот самый лом, который Саша оставил у могилы. Короткий замах. Удар. Испуганно закричала Агидель, подвывал замерший на месте волк, а Бестужев все пытался подняться, пытался дышать.

Истошно заскрипел гнущийся металл, колесо коляски не просто искорежило ударом, его сложило надвое. Инвалидное кресло тут жезавалилось набок, выбрасывая незадачливого спасителя.

Ей словно того и нужно было, коротко взглянув на лежащего в ядовитых ягодах Славу, ведьма снова повернула лицо к Агидели. Та нервно тряслась, зажимала рот пальцами.