Онлайн книга «Змеиные боги»
|
– Моя жертва, моя! Заслужила девица, пар хотела, пар получила. Мое, отдай! – Из-под полога рывком вытянулась тощая дряблая рука, поцарапала штанину в попытке остановить. Саша даже не обернулся. Не увидел, как наклонился к пологу Щек и процедил что-то через стиснутые зубы непонятному существу, начинающему истошно выть и биться косматой головой о доски пола. Бестужев позволил Славику накинуть на Катю длинную белую простынь. Взгляд того уже был прикован к пологу и стоящему на четвереньках Щеку, к широкому размаху лопаток и хищно расставленным рукам, пальцы которых зло впивались в доски пола. Славик коротко хлопнул Сашу по плечу и почти побежал к деревенскому – любопытства у него не отнять. Невольно повторяя позу Щека, Елизаров опустился на четвереньки, пригибая голову к полу. Прямо у полога, не задумываясь об опасности и смешно оттопыривая задницу. Саша не мог увидеть его лица, но судя по непривычно дрожащему басу, увиденное товарища впечатлило. Послышалось тихое шуршание – должно быть, отшатнувшись,он упал и продолжил пятиться: – Какого черта… Это же… Это! – Банник. Разве вас не предупреждали, что он опасен? Почему ее отпустили ночью? – Щек говорил равнодушно, его голос приближался, за спиной слышались шаги. Повернув голову, Бестужев с раздражением заметил, что тот его нагоняет. Ореховые немигающие глаза были прикованы к бессознательной Смоль. К черту. Саша старался проигнорировать его существование, стереть любую давящую мысль. Потому что Катерина сейчас важнее. Он бы и игнорировал, и молчал, вот только пальцы нахала сомкнулись на краю простыни, сдернули ее с Кати. Резко, почти жестоко, он никак не успел среагировать. За порогом бани стоял ночной холод, ветер лизал загривок и пускал по коже мурашки, только Катя в руках горела, будто печка. Бестужев отшатнулся, нога подвернулась, и он почти упал, едва не выронив свой драгоценный груз. Вовремя выровнялся, неловко поймал равновесие и напряженно выдохнул, прижимая Смоль к груди крепче. – Нужно опустить в прохладную воду, ее нагота последнее, о чем я сейчас могу думать. – Деревенский будто смеялся, в голосе послышалась жесткая недосказанная насмешка. Бестужеву почти поверилось, что дальше он скажет: «В отличие от тебя». И тогда он спокойно даст ему по морде. Не сказал. И нагота не взволновала. Удивительно, но, бредя ею каждую ночь, сейчас, прижимая к себе обнаженную, он чувствовал только безразмерную тревогу, выдирающую нерв за нервом, сводящую пальцы в жестокой судороге. Потому что дыхание Кати быстрое и поверхностное, даже пальцы на обожженной коже не приводили ее в сознание. И ему хотелось скулить, трясти ее за плечи, умоляя открыть свои карие глаза. Состояние Смоль сводило с ума, он не знал, куда кинуться. Нагнавший Елизаров придержал открытой дверь, чтобы она не задела Катю и не ударила его в спину. Сейчас она не скрипела – протяжно выла. Четверть часа назад Саша едва не снес ее с петель. Когда идущий в уличный туалет Одоевский вернулся – перепуганный, с подергивающимся глазом и неразборчивой речью, Бестужев услышал лишь: «Катя кричит, дверь заело». И сорвался с места. Путаясь в шнурках кроссовок, которые успел развязать, спотыкаясь в темноте, налетая на пни и кочки. Плечо, которым он пытался выбить дверь, до сих пор немело, от адреналина подрагивали колени и сохло горло. |