Книга Отпускай, страница 187 – Ольга Сурмина

Наверное.

Нейт ушел на работу. Ушел, но вместо спортивного зала Эмма нервно топталась в подъезде одного огромного, многоквартирного дома. Юркнула внутрь с одним из жильцов, и теперь переминалась с ноги на ногу возле высокой железной двери. Угрюмая серость совсем не прибавляла уверенности, напротив, от волнения гнулись колени. Любой шорох раздавался на весь этаж, хотелось слиться с тенью, или со стеной. Пришла, все-таки. И что теперь говорить?

«Здравствуйте, простите, пожалуйста. Меня зовут Эмма Эгертон, и это была квартира моей мамы, можно мне посмотреть?»

По спине пополз холодок. Скорее всего, ей усмехнуться в лицо, скажут проваливать, и… и все. Эта была квартира её мамы больше двадцати лет назад, сейчас здесь жил какой-то другой человек. Вернее, как узнал адвокат, не жил, а… иногда приезжал на выходные. Вроде как, он должен быть здесь сейчас. Некто… фанат творчества Эллы Эгертон.

Кожа все равно зябла от нервов. Этот фанат не продал квартиру за двадцать лет, возможно, он все еще и вправду фанат. Возможно, он не станет отсылать сходу дочку своего кумира, а, хотя бы, даст ей что-нибудь сказать. Посмотреть вещи писательницы, если они там еще остались. Посмотреть… фото. Грустно жить в реальности, где нельзя увидеть лицо мамы. Нельзя узнать, как она, хотя бы, выглядела.

Дрожащей, влажной ладонью девушка коснулась звонка в квартиру. Тут же набрала побольше воздуха в легкие, встряхнулась, сжала зубы. Она не делает ничего постыдного. За спрос денег не берут.

Тишина. За стеной не раздавались шаги, не слышался чей-либо голос. Фастер замялась, но не спешила расслабляться. Может, его сегодня нет, а может… просто не слышал. Она повторила звонок.

Казалось, внутри раздался какой-то скрип. Странный, нервирующий, протяжный. Через минуту щелкнул замок, и дверь слегка приоткрылась.

На неё уставились два раздраженных серых глаза. Настолько злых, словно Эмма не позвонила в чью-то квартиру, а украла пару килограммов золота у этого человека. Бледное, вытянутое лицо, впалые щеки. Разрозненные пигментные пятна на чуть смятой мимическими морщинами коже. Мужчина был не старше сорока-сорока пяти лет, но и вряд ли моложе. Все в нем было обычно: русые с проседью волосы, зачесанные назад, классическая белая рубашка, которая прятала тощий скелет,брюки.

…и крупная, железная, инвалидная коляска.

— Тебя какой черт приволок сюда? — Прорычал незнакомец. — Проваливай. Я ничего не заказывал, и ничего не буду покупать.

— Так я ничего и не продаю. — Голос дрожал. Фастер проглотила ком в горле, затем вновь сжала кулаки. — Это дом Эллы Эгертон, так?

— Ну, так. Только теперь это мой дом. — Мужчина прищурился, затем по-хамски усмехнулся. — Я не вожу экскурсий, пошла вон отсюда.

— А разве не собирались? — Девушка прищурилась. Такой тон хозяина больше не осаждал. Не пугал, а раздражал. Что она ему сделала, чтобы так с ней разговаривать? Он со всеми такой «вежливый»? — Хам. Вы понятия не имеете, зачем я здесь, а говорите со мной так, будто я заняла у вас денег. Меня зовут Эмма Андреа Фастер, и я родная дочь Эллы Эгертон. — Она порылась во внутреннем кармане темно-красной куртки, вынула оттуда сложенные пополам бумаги, затем протянула их мужчине. — И вы даже не можете себе представить, каких сил мне стоило доказать это. Я пришла не к вам, а к маме домой. Хватит со мной так разговаривать.