Книга Чуж чуженин, страница 159 – Ксения Скворцова

Но девушка упрямо поджала губы и сложила руки на груди:

– Помоги, дедушко.

Шуляк криво усмехнулся.

– Ну а о цене моей молву тоже, небось, слышала?

Прежде чем ответить, гостья сглотнула. Мстислава, все это время не перестававшая прясть и внимательно прислушиваться к тихим голосам, с живостью представила, как у девушки, должно быть, пересохло во рту.

– Слышала лишь, что дорого берешь, – выговорила девушка, – а точную плату не ведаю. Но серебро у меня найдется, – поспешно прибавила она и торопливо полезла за пазуху за мешочком, в котором что-то тихонько звякнуло. Должно быть, пара колец да лунница, мысленно фыркнула Мстиша, сама не зная, что больше испытывала к этой дурехе, презрение или сочувствие.

– Из серебра каши не сваришь, – раздался знакомый ответ, и у Мстиславы кольнуло сердце. Не была ли она сама такой же дурехой? – Дорого беру, то верно, а не ведаешь, потому что у всякого своя цена. Слышал я, дядька твой на боярский двор стольником подвизался?

Девушка изумленноприподняла брови и кивнула.

– Ну так надо будет у дядьки твоего услугу попросить, ненакладную, пустяковую.

– Услугу? Что ты, что ты! – замахала она на него руками и подскочила с места. – Злодейство хочешь меня заставить на душу взять!

Шуляк вдруг хрипло рассмеялся.

– А Чеверко присушить, по-твоему, не злодейство?

– То ведь не душегубство, – возразила гостья, впрочем, не очень уверенно.

– Так разве я о душегубстве прошу? У боярина сын есть младший, ладный молодец растет, завидный жених. Так вот рушник мне надобен будет, которым он утрется, только и всего, – невинно возразил Шуляк, но лицо его сделалось хищным, точно ему наконец наскучила личина благочестивого старца.

В глазах девушки возникло сомнение.

– Только и всего? – с недоверием переспросила она.

– Только и всего, – кивнул волхв, улыбаясь, как сытый кот.

– Мягко стелешь, дедушко, да кочковато спать, – покачала головой девушка, но после недолгого колебания сдалась и обреченно согласилась: – Хорошо, раздобуду, о чем ты просишь.

– Вот и добро, – не скрывая удовольствия от, кажется, удачно свершавшейся сделки, потер сухие руки колдун. – Принеси рушник, а я покамест зелье приготовлю. Да как на сорочке у тебя будет, ты ту кровь в скляницу собери да с собою возьми, поняла? Ну, а теперь ступай. Да с рушником смотри, шутить не пробуй. Я обман мигом прознаю. Ну, ступай, ступай, – легонько подтолкнул он засобиравшуюся девку в выходу.

Наверное, все чувства были написаны на лице Мстиславы, потому что, вернувшись в дом, старик, проходя мимо Мстиши, не удержался от ехидного, вызывающего взгляда. Мстислава лишь покачала головой.

Колдун засмеялся, обнажив крепкие зубы:

– Иди лучше муженька покорми. Он, поди, уже все мослы сгрыз.

Дни незаметно потянулись один за другим. Мстислава мучительно привыкала к странному чужому укладу, скрепя сердце подчиняясь вздорным и оскорбительным приказам колдуна и его приспешницы. От Мстишиных изнеженных, непривычных к грубому труду рук было мало пользы, ведь она не умела ни подоить коровы, ни растопить печи, ни лучины нащепать. Она пролила немало злых слез, пока выгребала навоз, вычищала закопченный нагаром ворох, отскребала немытый годами стол и с отчаянием глядела, как безобразно распухают, шершавея и покрываясь царапинами, ее нежные белые пальцы, как ломаются и чернеют от въевшейся грязи когда-то перламутровые ногти. Искать смысл в прихоти Шуляка Мстиша давно перестала. Должно быть, он сводился лишь к тому, чтобы унизить ее. Как когда-то колдун истязал Ратмира, так теперь он решил не упустить возможности извести его жену.