Книга Чуж чуженин, страница 162 – Ксения Скворцова

Даже когда они втроем оказались посреди темного заснеженного леса, она никак не могла поверить в происходящее. Не понимала, для чего Шуляку понадобилось тащить ее к хворой – ведь если Незвана что-то смыслила в волховании (а судя по тому, что произошло тогда на мостках, смыслила она немало), то от Мстиши старику не было никакого проку. Кажется, Волотко, который искоса поглядывал на нее, задавался тем же вопросом. Впрочем, заботы об оставшейся дома жене, видимо, заслонили всякое любопытство. Молодец торопился и уходил далеко вперед, а когда еле шевелящийся колдун и завязающая в снегу Мстислава догоняли его, притаптывал ногами, из последних сил сдерживая нетерпение. Должно быть, лишь уважение и страх перед могуществом волхва останавливали Волотко от того, чтобы сорваться на грубость.

Наконец спутники добрались до саней, и молодец облегченно вздохнул и торопливо отвязал лошадь. Даже Мстиша понимала, что оставлять кобылу одну в лесу было опрометчиво, но, видно, отчаяние Волотко дошло до предела. Едва дождавшись, пока Мстиша и колдун усядутся, он резко вытянул несчастное животное кнутом, заставляя его сорваться с места, отчего Мстиша чуть не вывалилась. Она забилась в угол и, уцепившись за облучок, съежилась в комок. Пока они шли, сапоги забились снегом, а рук, на которые она не успела надеть рукавички, она почти не чувствовала.

Малопроезжая дорога была настолько ужасна, что несколько раз они едва не перевернулись, и Мстислава, прячась под овчиной от вьюги, старалась не думать о том, что случится, если сани застрянут. Каким-то немыслимым образом она умудрилась задремать и, когда Шуляк растолкал ее, не сразу поняла, где находится.

Деревня, куда они приехали, глубоко спала. Полаяв для острастки, соседские собаки замолчали, и спутников накрыла гнетущая,равнодушная тишина. Поначалу было приятно с мороза оказаться в жарко натопленной избе, но скоро Мстише стало душно. В доме стоял густой, вязкий запах пота, нечистого тела, кислятины. Запах болезни, который ни с чем не спутать. Мстиславе вдруг захотелось выбежать прочь, на холод, снег, обжигающий ветер. Она с содроганием оглядывала избу, и ей чудилось, будто из темных углов, куда не доставал зыбкий свет лучины, на нее с хищной улыбкой посматривала прокравшаяся вслед за хворью нечисть.

Пока Мстиша озиралась, боясь пошевелиться, Шуляк, напротив, точно ожил. Вся сонливость, вялость и брюзгливость мигом спали с колдуна, и он решительно подошел к лежанке, устроенной рядом с печью, на которой металась несчастная.

Та казалась совсем юной. Заострившиеся скулы пылали, а запавшие глаза, смотревшие дико и бессмысленно, сияли темным, нехорошим блеском. Волотко бросился на колени перед постелью жены и осторожно, точно хрупкое сокровище, взял ее руку в свою. Крохотная ладошка безжизненно утонула в огромной ладони, и сердце Мстиславы сжалось от одного взгляда на лицо несчастного мужа.

– Домашенька, нещечко мое, – ласково позвал он жену, но та лишь заметалась по сбитой подушке. Косы ее растрепались и промокли от пота.

Не обращая внимания на Волотко, Шуляк уселся на постель и, пристально глядя на хворую, положил ладонь на ее покрытый испариной лоб. Прикрыв глаза, он некоторое время молчал, точно прислушивался к чему-то, и молодка постепенно успокоилась, перестав ерзать. Ее нахмуренное, скорченное лицо понемногу разгладилось, и колдун принялся вполголоса бормотать: