Книга Пташка, страница 130 – Ксения Скворцова

Гнеда садилась последней, и она едва успела поставить ногу на облучок^[110], когда сзади прозвучал голос Бьярки:

– Сестрица Славута, дозволь мне самому нашу гостью проводить.

Гнеда краем глаза заметила подпрыгнувшие брови подруги и обернулась. Судимирович стоял, держа под уздцы Усладу, приветливо поводящую хорошенькими ушами. Бьярки, хотя и обращался к Славуте, смотрел на Гнеду. В его взоре была решимость и вместе с тем спокойствие. Былая хвороба, кажется, совсем оставила юношу, он держался ровно, расправив плечи, и здоровый румянец шел к его бледной коже.

– Ее саму испросить надобно, – ответила Славута, и Гнеда рассердилась, услышав в голосе подруги неподобающую игривость.

– Добро, – негромко, но отчетливо сказала она, слегка отталкиваясь от саней.

– Вот и ладно, – удовлетворенно согласилась Славута. – Трогай!

И их с разомлевшей, позевывавшей Негашей под хохот близнецов откинуло на спинку, когда лошадь резко дернула, поспешая домой.

Гнеда до последнего провожала взглядом удаляющийся возок, цепляясь за него, словно за соломинку, лишь бы не смотреть на боярина, молчастоявшего напротив. Но Бьярки надоело ждать.

– Садись, – велел он, подставляя руки, чтобы помочь ей взобраться на кобылу.

Девушка, усмехнувшись одним уголком рта, послушно поставила ногу в его ладони, и Бьярки легко подтолкнул ее в седло, словно Гнеда была не тяжелее Негаши.

– Не боишься, что засмеют тебя, боярин? Ужели не зазорно самому пешему идти, а березовоногую мужичку катать? – не смогла она сдержать язвительных слов.

Бьярки ничего не ответил, лишь прихлопнул Усладу по холеному боку и зашагал рядом. Гнеда заметила, что они отправились не по короткому пути, которым уехала Славута, а длинным, обходным.

Некоторое время юноша молчал, и это позволило девушке вернуть покинувшее ее было самообладание и успокоиться. Снег приятно похрустывал под копытами кобылки, которая шла мягче и плавнее Пламеня.

– Виноват я перед тобой, Гнеда, – вымолвил наконец Бьярки, когда дорога завернула и сделалась более уединенной.

Девушка недоверчиво покосилась на юношу и встретилась с его ясными глазами. Это был первый раз, когда он назвал ее по имени.

– Права ты была, пеняя на мою гордость. Ты задела меня за живое, а разве не я первый думал тебя на глум выставить? Ты отца не покинула в опасности, а я ведь до сей поры тебя не поблагодарил. – Молодой боярин остановился. – Спасибо тебе. – Он поклонился до земли, как когда-то его мать. – А что до всего прочего, – продолжил Бьярки, выпрямившись, – прости меня. И за речи мои несправедливые, и за обиды многие, и за то, – он на миг отвел глаза, – что в конюшне натворил. Клянусь, больше не трону тебя. Прости и не держи зла.

Бьярки замолчал и теперь смотрел на Гнеду, напряженно ожидая ответа. Костяшки его голых пальцев, сжимающих задубевший на морозе повод, побелели от холода, и девушка удивилась своему желанию коснуться покрытой царапинами, огрубелой кожи и согреть ее.

– Я не держу зла, – ответила она, с усилием отводя взор от ладоней Бьярки, и лицо юноши просветлело и разгладилось.

– Прощаешь меня? – недоверчиво спросил он.

– Прощаю, – кивнула девушка.

Бьярки облегченно вздохнул, словно с его плеч свалился тяжелый груз. Он быстро провел рукой по волосам и снова тронулся в путь. Некоторое время они двигались в молчании. Вдалеке уже показались островерхие крыши усадьбы, когда юноша вдруг снова остановился, и Гнеда увидела, что он опять помрачнел.Не глядя на девушку, Бьярки глухо сказал: