Книга Пташка, страница 138 – Ксения Скворцова

Оказалось, что внизу, чуть в отдалении, стояла телега, в которой уже лежало несколько человек, откуда, видимо, и доносились слышанные Гнедой стоны. Девушка догадалась, что лекарь собирал их, пока не был вынужден прерваться на тушение огня.

Погрузив стрельца к остальным, человек, не взглянув больше в сторону Гнеды, спешно принялся отвязывать лошадь.

– Господин, – позвала девушка, – прости, не знаю твоего имени. Однажды ты помог мне, хоть, должно быть, и не помнишь. Позволь нынче помочь тебе!

Человек смерил ее нахмуренным взглядом.

– Отчего же, я тебя сразу приметил. Ты та шальная девка, что на Судимирова медвежонка полезла. А звать меня Еловитом.

Гнеда почувствовала, как запылали щеки. Вот что, значит, люди про нее думают. А впрочем, какая разница.

– От подмоги я не откажусь, да только ведь работа эта не для девушки. – Его испытующий взгляд немного смягчился. – Язвы обмывать да телесные скорби видеть вековухам^[127] пристало. Той, что новую жизнь подарить предстоит, должно дальше держаться от смерти.

– Дай мне дело, господин Еловит, – взмолилась Гнеда. – Невмоготу безропотно ждать своей участи, словно скот убоя.

– Ну что ж, добро. Едем на княжий двор. Если боги смилостивятся над нами, нынче раненым не будет числа.

– А если не смилостивятся? – непонимающе спросила девушка.

– Тогда сарыны возьмут город, и горе тем, кто выживет, – мрачно заключил Еловит и ударил кобылу хлыстом.

Попасть за тын Золотого Гнезда оказалось куда труднее, чем выйти из-за него, но, кажется, имя Еловита открывало многие двери. Лекарь распоряжался быстро и властно, как человек, точно знающий чего хочет, и вскоре они с ранеными устроились в гриднице, куда врачеватель велел доставить чистую воду, тряпье и свой запас целебных трав. Телегу Еловит вновь отправил за ворота с приказом собирать всех раненых и неможных.

Гнеда, выросшая с Домомыслом, который сам занимался знахарством, а после – воспитанная Фиргаллом, знавшимтолк в том, как обходиться с ранами, к удивлению Еловита, быстро вникла в суть. Единственной препоной стала борьба с собственным естеством, и в дополнение к непрекращающейся тошноте девушка чувствовала, как потеют руки и кружится голова. Но Гнеда старалась не замечать этого, сосредоточившись лишь на деле, и постепенно слабость начала отступать.

Хворых набралось немного, и почти все имели нетяжелые раны. Несчастный же лучник был плох. Он впал в беспамятство и лишь горестно постанывал и метался по соломенной подстилке.

– Господин, – решилась спросить Гнеда, когда они присели для краткого отдыха, – ты был на стене. Скажи, ты видел, что там?

Еловит глубоко вздохнул и поднял на помощницу усталый взгляд. Некоторое время он смотрел в тревожные глаза девушки, и что-то вдруг потеплело в его взоре. Лекарь покачал головой и улыбнулся.

– Княжеские стяги реют, словно облака на небесах. Они выстоят. Разве может статься иначе?

Еловит коротко сжал руку девушки и отвернулся.

День между тем угасал. Узорчатые окна потемнели. Наступала ночь, а новостей все не приходило. Больные были обихожены, и вновь потянулись часы мучительного ожидания. Еловит велел Гнеде поспать, и нехотя она подчинилась. Устроившись в углу неподалеку от начавшего бредить лучника, с твердым намерением не смыкать глаз, девушка, накрывшись платком, свернулась калачиком.