Книга Пташка, страница 142 – Ксения Скворцова

Княжич повел глазами, оглядывая гридницу. Людей было порядком, но многие лежанки уже пустовали. Тут и там мелькали скорбные лица вдов, ходивших за ранеными. Лекарь сидел у стола, склонившись над парящим котлом со снадобьем. Взгляд Ивара наткнулся на хрупкую тень возле окна, и сердце сделало неожиданный скачок. Княжич вспомнил темные тревожные очи и мягкие прикосновения. Девушка стояла, обняв себя руками, и в задумчивости разглядывала оружие, висевшее на стене.

Наверное, Бьярки можно было понять. В ней что-то цепляло. Внутренняя сила и в то же время беззащитность. Смелость и одновременно уязвимость. Строгая, скупая красота. Как горный вереск, она терялась со своей простотой и безыскусностью в сравнении с изящными цветами, но лишь вереск мог пробиться из-под снега и пронести свои незамысловатые искорки сквозь лютые морозы.

– Вижу, тебе, наконец, надоело спать, – раздался рядом хрипловатый голос.

– Кучук! – радостно воскликнул Ивар, резко поворачиваясь к побратиму, и тут же наказанный за свою поспешность пронзительной болью.

– Не зови меня больше так, – засмеялся кочевник, и улыбка разом превратила незнакомого степного воина в его маленького побратима. Казалось, только она не изменилась под влиянием минувших зим. – Я давно уже не щенок.

– Сонкур, – исправился Ивар. – Я в долгу перед тобой, брат мой.

– Ты сам знаешь, что это не так, – покачал головой сарын. – Когда-то ты дал мне больше, чем жизнь. Ты вернул мне свободу.

– Зачем ты пошел на Залесье? – с упреком спросил княжич.

Сонкур горько усмехнулся, сложив руки на груди.

– Много лун назад твой отец и его люди убили моего брата, схватили за косы мою мать, связали нас и как скот пригнали в этот деревянный город, где даже звезды чужие. Я был совсем мальчишкой, но до сих пор помню свои сны о степи, виденные в плену. –Сонкур помрачнел и отвернулся. – Наши люди издревле воевали друг против друга. Не мы с тобой это начали, не нам и заканчивать. Я собрался жениться, мне были нужны лошади и рабы, и я отправился с Тарсуком. И сделал бы это вновь.

– Оставайся у меня, – горячо воскликнул княжич. – Живи в моем доме! Я дам тебе рабов и всего, что пожелаешь. Иначе однажды мы убьем друг друга. Я не хочу этого.

– Нет, Ивар, – возразил сарын. – Если над моей головой нет тундука^[130], я не могу назвать это место домом. И потом, – он улыбнулся, – я хочу вернуться в степь, к моей невесте.

Ивар усмехнулся. Он всегда считал привязанность неподобающей слабостью. На свете существовали незыблемые вещи, но это явно не относилось к женщинам. Сам не зная отчего, он посмотрел на Гнеду, которая склонилась над одним из раненых, и взгляд княжича не укрылся от побратима.

– Берегись, ее руки пахнут евшаном^[131], – шутливо заметил Сонкур, и Ивар наморщил лоб, собираясь спросить, что тот имеет в виду, когда двери распахнулись и на пороге возник Судимир. Отрывистыми быстрыми шагами он уверенно направился к княжичу, и Ивар понял, что кормилич не в первый раз навещает его.

– Хвала Небесам! – с облегчением воскликнул боярин, останавливаясь возле Ивара и обдавая его знакомым с детства и защемившим грудь запахом усадьбы. – Ты наконец пришел в себя! Князь будет счастлив получить добрые вести.

Ивар хмыкнул, приподняв одну бровь.

– Князь предпочитает получать вести из вторых рук?