Книга Пташка, страница 225 – Ксения Скворцова

Гнеда сделала шаг.

– Наши свидетели – Небо и Земля, и мне не нужны другие.

Не отрываясь от очей Бьярки, перебарывая сковывающее ее стеснение, она развязала пояс. С тихим шелестом понёва опустилась к их ногам, и юноша проводил ее недоверчивым взглядом. Девушка сглотнула и, переступив через ворох темной ткани, подошла вплотную к боярину. Бьярки по-прежнему не двигался, и под его немигающим взором Гнеда чувствовала, как лицо становится пунцовым.

Она ждала его касания. Огня, зажигающегося в глубине глаз. Улыбки. Одобрения. Но он стоял как истукан из степи, каменный и холодный.

Гнеда коснулась своих волос, чтобы распустить их, но подрагивающие руки не слушались. Она замерла, всеми силами сдерживая накатившее на нее отчаяние. И вдруг с кратким отрывистым выдохом Бьярки отвел ее ладони и принялся сам расплетать косу. Звено за звеном он разбирал вороные пряди, слегка нахмурившись и сжав губы, сосредоточенно и очень осторожно, не поднимая глаз от своего занятия. Закончив, Бьярки чуть отодвинулся, чтобы оценить свою работу, и невесомо провел костяшками пальцев по щеке девушки, будто желая приободрить.

Несмотря на внешнее спокойствие, боярин был бледен и взволнован. Последняя внутренняя узда еще сдерживала его, и он не позволял себе коснуться Гнеды по-настоящему, но девушка уцепилась за его руку и стиснула в своей.

Одно бесконечноемгновение они смотрели друг на друга в полутьме, которую уже не мог рассеять почти потухнувший светильник. Бьярки пытался устоять на самом краю своих пошатнувшихся представлений о правильном и должном, но Гнеда уже ступила в пропасть, безжалостно увлекая его за собой.

Ни один из них не знал, как в точности все должно происходить, но будто звери, безотчетно ведавшие обычай, они безошибочно исполняли свое таинство.

Взявшись за руки, оба подошли к постели, и Бьярки сел, не отпуская взора Гнеды, ухватившись за незримую нить, ставшую вмиг не менее крепкой и жизненно необходимой, чем пуповина для матери и чада.

Он положил руки на бедра Гнеды и бережно притянул к себе, прижимаясь лицом к животу девушки, слегка потираясь о тонкую ткань сорочки, вдыхая запах. Гнеда провела по его волосам, и, поймав ладони девушки и неспеша поцеловав каждую, Бьярки мягко отстранился, подавая безмолвный знак. Поняв его, Гнеда опустилась на колени.

Девушка облизнула пересохшие губы и потянулась к его стопам. Волосы черной завесой скользнули вниз, и Бьярки наклонился, чтобы откинуть их с ее лица.

Он хотел видеть.

Гнеда сняла его правый сапог. Боярин сидел не шелохнувшись, и в этом странном, принужденном бездействии сквозило нечто жуткое. Он не был младенцем или немощным старцем, но Гнеда разувала его, а он смотрел сверху вниз, не помогая и ни на мгновение не отрываясь.

Покорность, с которой она склонялась перед ним, граничила с унижением, и только от Бьярки зависело, где будет пролегать эта межа. Следуя издревле заведенному порядку, Гнеда признавала его совершенную власть над собой, и в той жадности, с которой он внимал происходящему, было что-то жестокое.

Гнеда с удивлением поняла, что именно это неосязаемое мгновение ее слабости против его силы, уязвимости против превосходства, подношение девушки, которое Бьярки принимал, не отнимая при этом ее достоинства, а не то телесное, что должно было свершиться после, повязывало их, делая мужем и женой. Она испытала болезненную, неизведанную доселе смесь стыда и желания.