Онлайн книга «Пташка»
|
Он целовал ее шею, грудь, губы, и девушка не успевала различать вспышки цвета – яркого, алого, рыжего и солнечно-желтого, словно волшебные цветы, распускающиеся перед глазами. Ладони Бьярки скользили, повторяя каждый изгиб, каждую пядь, лаская, гладя, исследуя такие закоулки, где Гнеда даже в самых смелых мыслях не могла представить чужой руки. Бьярки не ведал пределов, но каждое движение полнилось нежностью и почтением, словно ее тело было долгожданной и наконец обретенной святыней. Бьярки, гибкий, до предела напряженный, был совсем таким же, как в первый день – поджарый хищный зверь, и в его глазах почти не осталось человеческого. Не в силах противостоять чему-то несоизмеримо более сильному, чем собственная воля, Гнеда раскрылась, принимая его, и Бьярки, наконец обрывая опутывающие его постромки разума, подался вперед. Все существо Гнеды, ее душа и каждая частичка, способная чувствовать, оказались в одном месте, где сошлись два противоположных мира, где она соединилась и стала целым с другим человеком. И вдруг… Боль. Резкая и так не соответствующая красоте этого мига. Прикрытые в упоении глаза Гнеды широко распахнулись, сталкиваясь с синими, как грозовое небо, очами Бьярки. Он, только что ласкавший и боготворивший, теперь причинял Гнеде боль, что-то неисправимо изменяя в ней. Гнеда попыталась сделать судорожный вдох, но Бьярки опять качнулся, вызывая новую волну страдания, и вдруг слуха девушки достиг его гортанный, утробныйстон. Она никогда не слышала ничего приятнее и откровеннее этого первобытного, чистого, замешанного на боли сладострастия. Гнеда уперлась в Бьярки руками, краем сознания замечая, как по вискам, одна за другой, проскользнули две быстрые слезы. Юноша замер, и Гнеда догадалась, каких усилий ему стоит задержка. Его расширившиеся, сумасшедшие глаза смотрели пусто и неистово. Он все еще был внутри нее, и сквозь боль и обиду обманутых ожиданий Гнеда ощутила подспудное желание, чтобы Бьярки не обращал внимания на ее немое сопротивление и продолжал. Что-то в ней, глубоко и виновато, надеялось на его черствость, чтобы иметь возможность упиться собственной мукой. Но Бьярки застыл, и саднящее жжение притупилось. Его глаза были по-прежнему пьяными, но губы прошептали: – Тебе больно? Гнеда почувствовала, что ком, застрявший в груди, мешает дышать. Слова Бьярки, озвучившие чувства Гнеды, казавшиеся ей настолько неважными для него в такой миг, тревога в его надтреснутом голосе заставили сердце девушки сжаться от жалости к самой себе и одновременно от переполняющей душу нежности к нему. Бьярки понял: то, что дарило ему удовольствие, приносило ей боль. Понял, даже находясь на вершине блаженства. Понял и остановился. И Гнеда, глядя в его глаза, до краев полные сострадания и похоти, ощутила прилив вожделения. Она желала его, несмотря ни на что. Она желала Бьярки еще сильнее, потому что ей стоило лишь попросить, и он бы больше не прикоснулся к ней. Вместо ответа девушка потянулась к Бьярки, чтобы поцеловать, одновременно заставляя его проникать глубже, и с облегчением осознала, что передышка, которую он ей дал, позволила телу немного приспособиться. Юноша закусил губу и попробовал отстраниться, но Гнеда крепко сжала его бедрами, притягивая за шею руками. – Нет, нет, нет, – умоляюще прошептала она в его уста. – Будь со мной! Будь со мной, Бьярки! |