Книга Хозяйка лавки "Ядовитый плющ", страница 103 – Тоня Рождественская

— Незабудка Эйн? — непонятливо спрашивает главный судья, сурово сводя брови.

Ему совершенно не нравится мысль, что его принимают за идиота, презентуя какую-то совершеннейшую пустышку. Но вдруг сидящий рядом с каплей эльф расплывается в улыбке и начинает тихонько хихикать.

— В чем дело? — интересуется его сосед, удивленно оглядывая товарища.

Казалось бы, сейчас нет ни единой причины смеяться. Но, приблизившись к нему, тот тоже начинает издавать сдавленное хрюканье.

— Что здесь происходит⁈ — вскакивает главный судья, недоуменно глядя на своих коллег, вовсе не отличающихся задорным нравом.

Но и сам неожиданно начинает хмыкать.

Артанис Ангрэм настороженно отступает назад, но поздно, действие моего эликсира уже настигло и его. И как не пытается он бороться, губы волшебника сами собой растягиваются в улыбке, а лицо краснеет от попыток сдержать прорывающийся наружу хохот. Онсгибается практически пополам, отчаянно борясь с внезапным приступом, но тот все-таки выходит наружу звонким раскатистым смехом.

Одно мгновение, и все, кто находился поблизости с моим зельем начинают безудержно хохотать, показывая друг на друга пальцем. Их щеки покрываются красными пятнами, а на глаза наворачиваются крупные слезы. Они хватаются за животы и стараются прислониться к чему-то, чтобы не свалиться на землю.

Мои губы тоже изгибает довольная улыбка, эффект оказался даже еще лучше, чем мне хотелось. Глядя на ржущего как конь Артаниса Ангрэма, человека, который за свою жизнь никогда даже не веселился просто так, от души, я тоже начинаю хихикать, и все зрители, в свою очередь глядя на нас, тоже заражаются общей волной.

Рыночная площадь превратилась в один единый балаган, где все смеются друг над другом и над собой. Наваждение охватило даже музыкантов и артистов, послушно ожидающих своей очереди, и они тоже начинают хохотать, склоняясь над инструментами и реквизитом.

Приступ смеха длится недолго, буквально пару минут, но за это время каждый зритель выплескивает внутреннее напряжение и негатив, словно бы очищаясь изнутри.

Когда хохот начинает смолкать, и соревнование возвращается к исходному процессу, судьи начинают шептаться. Я кидаю взгляд на волшебника, стоящего неподалеку, и вижу, что незыблемое ощущение собственного превосходства уже не столь явно заполоняет все его существо.

— Что же, — говорит главный судья, прокашливаясь после недавнего приступа. — Теперь, когда мы ознакомились со всеми результатами, мы готовы огласить наше решение.

Я замираю в предвкушении. Может быть, я и не умру от того, что уступлю своему сопернику в этот раз, и все же надежда на победу еще не покинула меня. Однако, я прекрасно понимаю, что известность и определенная власть Ангрэма, да и связи в нужных кругах вряд ли позволят мне одержать вверх.

Судья открывает рот, собираясь произнести имя победителя, но вдруг откуда-то слышится чей-то визгливый выкрик.

— Незабудка!

Члены жури замолкают на секунду, но тут же делают вид, что ничего не слышали и возвращаются к своему делу.

— Незабудка! — слышится с другого конца площади, снова прерывая главного судью.

— Незабудка! — подхватывает кто-то из середины.

И вот уже по толпе зрителей прокатываетсяшумное.

— НЕ-ЗА-БУД-КА! НЕ-ЗА-БУД-КА!

Члены жюри растеряно оборачиваются, оглядывая беснующихся людей, скандирующих мое имя, и смятенно переглядываются друг с другом. Похоже их непоколебимое решение не настолько уж непоколебимо, раз этот очевидный протест заставил их сомневаться.